Вирус забвения - Вадим Панов

Он осторожно открыл глаза. Здесь было темно, но не настолько, чтобы ничего не увидеть. Это уже не та тьма, что окружала его совсем недавно. И еще он понял, что создавало впечатление бормотания, когда звучал голос – в этом месте на самом деле что-то гудело. Непрерывно и монотонно, этот звук никак не зависел от того, говорил голос или молчал. И, кстати, голос доносился откуда-то сзади, из-за спины.

– Как вас зовут?

Как надо отвечать на этот вопрос? Должны ли его как-то звать? Человек не был уверен.

– Вы помните свое имя? – уточнил голос.

Значит, все-таки его как-то зовут.

– Нет.

– У вас вызывает дискомфорт то, что вы не помните собственное имя?

– А должно?

– Хм. – Человек не понял, голос усмехнулся или просто задумчиво хмыкнул. – Лохлан Флетт. Вам это что-нибудь говорит?

Да, это говорило. Это было его имя, теперь он вспомнил.

– Кто вы? – спросил Лохлан.

– Вы можете встать, – вместо ответа сообщил голос. – Процесс восстановления уже полностью завершен, боли имеют фантомный характер и вскоре пройдут.

Лохлан приподнялся на локтях. Это оказалось легко сделать. Тело слушалось, руки не связаны, и его никто не держит. Он осмотрелся.

Теперь понятно, откуда гул – Лохлан лежал на чем-то мягком в широком проходе, уходящем вперед, по бокам от прохода виднелось несколько рядов серых кресел с ремнями. Кресла были пусты. Он находился в самолете, который, судя по легкому, едва заметному ощущению качки, летел.

Лохлан обернулся. Перед ним в точно таком же, как впереди, сером кресле сидел человек в черной хламиде. Точнее, не совсем человек, понял Флетт, рассмотрев лицо сидевшего: узкие губы, высокий лоб и глаза: огромные, черные, без единого намека на наличие белков. Это храмовник. Прелат, кажется, так они себя называли.

– Как я здесь оказался?

– В самолете?

Флетт пожал плечами. Он не знал, что конкретно имеет в виду. Самолет, Анклав, планету. Или вообще – самое Бытие?

– Вы помните что-нибудь об Эдинбурге? – спросил храмовник.

– Название помню.

– Стало быть, все несколько хуже, чем мы предполагали. Имена Бойд, Мортенс, Койман, Моратти – вам что-нибудь говорят?

Лохлан повторил про себя всю цепочку. Нет, для него это был всего лишь набор звуков, ничего не значащее мычание.

Прелат недовольно поджал губы и медленно, словно читая из невидимой книги, нараспев произнес:

– Avva marda avva, cuar…

– Pecpon nisben halp yer riger, – продолжил фразу Лохлан.

– Следовательно, это вы помните, – прелат улыбнулся.

– Я ничего не помню, слова появляются сами. Расскажите мне, каким образом это происходит.

Странные слова продолжали литься из ниоткуда, вызывая внутри странное ощущение. Казалось, что так было уже не единожды.

– То, что вы повторяете, это Постулаты Милостивого Владыки Грядущего. Самый первый Постулат. С него все начинается.

– Что начинается?

– Все, – повторил храмовник, видимо, не понимая, что вызвало замешательство у Лохлана. – Истинная Эволюция. Здесь, – в руках храмовника появился непроницаемо черный кирпич, – собраны основные Постулаты. Базовая, так сказать, часть.

– Это то, что я принес сюда? – спросил Лохлан. Смутные догадки появлялись в его голове. Или это была память, а не догадки?

– Да. Вы вернули Свод Постулатов.

Флетт ощущал, как в голове у него что-то происходит. Казалось, где-то в глубине, под черепом, начали вращаться шестеренки, наматывая на себя нить событий. Ту самую, которую он потерял, ту, что звалась памятью.

Картины прошлого всплывали с пугающей скоростью, они появлялись хаотично, разрозненными кусками. Их становилось все больше, еще чуть-чуть, и голову разорвет от обилия ненужных воспоминаний. От того страха, который довелось пережить Лохлану.

Он не хотел знать всего этого, забвение дарило спокойствие и снимало ответственность. Не перед миром – перед самим собой.

Последний кадр встал на место, выстроив предыдущие фрагменты в четкую, хорошо понятную линию. Нить событий восстановилась, только в отличие от нити, что дала Тесею Ариадна, она не показывала выход из лабиринта. Она вела в самое его сердце, прямо к притаившемуся там Минотавру.

И тогда Лохлан закричал.

– Для чего? – больше никаких вопросов у Лохлана не было.

– Для чего – что? – уточнил прелат. Хотя он явно и так понял, что имел в виду Флетт.

– Для чего нужно было делать все это? Что это за контейнеры, подписанные отрывками Постулатов, почему я не помню ничего, происходившего в Эдинбурге?

Прелат улыбнулся, а цвет его глаз перешел от непроницаемо черного, как обложка Свода Постулатов, к темно-коричневому.

– В Эдинбурге произошло то, что и должно было произойти. Лично у меня есть другой вопрос – насколько вы помогли произойти этому? Я надеялся, вы сможете на него ответить.

– Расскажите все, с самого начала, досточтимый прелат. Я помню, как все происходило, но не помню – отчего.

– Меня зовут Ролинус Станг, – представился храмовник и ответил на заданный Флеттом вопрос: – Вы этого не знаете – вас не посвящали в детали операции.

– Могу я узнать их сейчас? Я могу знать, ради чего вы сотворили это моими руками?

– Можете. Вы имеете право знать все, профессор, поскольку вы – такой же, как я.

– Я храмовник?

– Вы пришли в Мутабор по доброй воле. И по доброй воле согласились принять участие в эксперименте.

– Я помню насчет доброй воли, – пробормотал Флетт. Он действительно помнил, однако радости это не добавляло, поэтому голос звучал все так же сурово. – Что было в контейнерах?

– Это можно назвать биологическим оружием. И это будет правдой. Но это не вся правда.

– Что же?

Лохлана начинала раздражать манера прелата говорить загадками и тянуть время. Для чего он это делает? Или он просто привык так разговаривать?

– Там находились вирусные векторы, которые были созданы в лабораториях корпорации Мутабор. Их сотворили, основываясь на разработках молодого ученого по имени Майкл Перов. Помните такого? Это была ваша находка.

Флетт кивнул. Он помнил Перова, но совершенно не помнил сути его изобретения.