Мертвое море - Тим Каррэн

Питались они в основном тем, что удавалось найти, как он понял из ее рассказа. В этом море постоянно появлялись новые суда. Элизабет устраивала рейды, осматривала их в поисках еды, одежды, припасов и топлива — всего, что могло пригодиться. Выживших она тоже искала, но они либо гибли к ее приходу, либо сходили с ума и становились опасны.

— Я не единственный человек здесь, понимаете? — сказала Элизабет. — Я знаю, что есть еще пять или шесть. Но большинство из них сошли с ума. Вы можете оставаться здесь, с нами, столько, сколько захотите.

— Я надеялся, что вы так скажете, — с улыбкой произнес Джордж, но женщина не ответила.

«С этой девочкой твое мальчишеское очарование ни черта не поможет, — сказал он себе. — Так что остынь. К тому же хватит мечтать: дома тебя ждут жена и ребенок».

Конечно, это было так. Но его влекло к Элизабет. Было в ней что-то дикое и необузданное, даже экзотическое. Эти глаза, подчеркнуто чувственный рот, грация высокого, мускулистого тела… Но тут Джордж приказал себе остановиться: он был женат и, даже не будь это так, Элизабет смотрела на него без капли симпатии. Выйдешь с такой за рамки приличий — выцарапает глаза. Она показывала это всем своим видом, напоминая деву-воительницу, женщину, превосходящую вас физически, а возможно, и интеллектуально.

«К тому же, — подумал Джордж, — заметь, как она смотрит на Кушинга. Не так, как сестра смотрит на брата, уж поверь».

Конечно, она бы выбрала Кушинга, неприхотливого и открытого парня. Глядя в его голубые глаза, понимаешь, что он умный и сострадательный, верный и надежный. А еще он высокий и белокурый, красивый, как скандинав. Женщины, наверное, всегда за ним бегали.

Элизабет сказала, что не очень хорошо помнит свою жизнь до того, как ее корабль — «Кэтрин Беллинг» — затянуло в туман по пути из Саванны в Бермуды. Джордж догадался, что она помнит, но не хочет рассказывать. Она добавила, что самым главным и важным для нее стало выживание. Оно превратилось в своего рода мантру. Все время и силы уходили на него, так что некогда было раздумывать над своей судьбой. В эту чушь Джордж тоже не поверил.

— У нас достаточно еды, — сказала Элизабет. — Консервированной и сушеной. Соленая свинина и бекон. Часто, когда прибывает новый корабль, я нахожу свежее мясо и фрукты. На другом корабле выращиваю овощи в ящиках. Здесь все очень быстро растет.

— Водоросли, например, — сказал Джордж. — И грибок.

— Да. — Она выглядела крайне серьезной. — Всегда нужно быть осторожным с тем, что ешь или пьешь. Воду необходимо кипятить. Она соленая, но не такая, как морская вода у нас дома. И в ней есть микробы. Можно очень сильно заболеть. В основном я беру воду из цистерн на кораблях. И еще. Вы здесь желанные гости, но поймите, что есть правила. Самое главное — не покидать корабль без меня. Потом, когда изучите это место, можно… но не сейчас.

— Сколько длится ночь? — спросил Джордж. — День? Два дня?

Подобие улыбки промелькнуло на губах Элизабет, но лицо сохранило серьезное выражение.

— Я так привыкла к этому… Иногда сложно вспомнить, какими были день и ночь раньше, там, откуда мы прибыли.

Она сидела на кушетке, положив руки на колени.

— Здешний день — то, что можно назвать днем, — длится примерно три наших дня, иногда четыре. Ночь — примерно два.

Она добавила, что туман всегда скрывает солнце, очертания которого можно заметить только в определенное время года. В отличие от лун, что появляются каждое полнолуние. Джордж тут же подумал, что если есть солнце и луны, то они не в каком-то космическом тупике. Это полноценный мир, планета, вращающаяся по орбите вокруг звезды, о которой он никогда не слышал. О которой не слышал ни один земной астроном.

Кушинг спросил Элизабет, как велико это море, но она не смогла ответить точно и знала лишь, что оно огромно, возможно сотни, даже тысячи миль в диаметре.

— Знаю, что можно плыть два дня по прямой и не найти ничего, кроме водорослей и воды. Я никогда не видела здесь суши и никогда не слышала, чтобы кто-либо ее видел.

— Здесь, должно быть, тысячи кораблей и самолетов, — сказал Джордж.

— И они продолжают прибывать, — добавила Элизабет. — Иногда несколько месяцев ничего, а потом вдруг три или четыре, а то и пять или шесть. Партиями, они всегда прибывают партиями. Здесь повсюду можно найти обломки. Некоторые из них очень, очень старые.

Чесбро сидел, склонив голову, и тихо молился. Элизабет Касл пристально на него посмотрела.

— Он священник? — спросила она.

Кушинг покачал головой.

— Нет, просто глубоко укоренен в вере, — со всей искренностью ответил он.

«Хорошо выкрутился», — подумал Джордж.

Кто-то другой мог назвать Чесбро чокнутым религиозным фанатиком, но только не Кушинг. Он бы ни при каких обстоятельствах не опустился до подобного. Такой он был человек.

— Вы не очень-то многословны, мистер Поллард, — отметила Элизабет.

Матрос кивнул:

— Мне… мне просто нечего сказать.

— С ним все в порядке, — добавил Кушинг. — Просто он через многое прошел.

Элизабет и Кушинг сидели и разговаривали об этом странном новом мире, о живущих в нем существах, о людях, погибавших здесь на протяжении столетий, если не эпох. Очень жизнерадостная тема. Элизабет считала это место врагом, с которым необходимо сражаться каждую минуту, но победить которого невозможно. По всему выходило, что она очень решительная и здравомыслящая женщина, потому и смогла здесь выжить. Ей помогали смекалка и жесткая настойчивость. Возможно, смерти, свидетелем которых она была, только укрепляли в ней желание жить.

Джордж обратил внимание на то, что Элизабет выглядит довольно здоровой. Ее глаза были яркими, волосы блестящими, а зубы белыми и крепкими, но сама она была бледной, отчего казалось, будто ее лицо сделано из фарфора. Возможно, причиной тому было отсутствие солнечного света. Если бы люди жили здесь поколениями и размножались, рано или поздно они бы утратили кожный пигмент.

— Все, что мы хотим, — сказал Кушинг, — это выбраться отсюда.

— Отсюда нет выхода, — жестко ответила Элизабет.

— А вы пытались его найти? — спросил Джордж.

Джордж испытал на себе силу испепеляющего взгляда Элизабет. Но ему было все равно, задел он ее или нет. Ему все больше не нравилась самодовольная уверенность в ее голосе. Может, Элизабет это место и устраивало, но он оставаться здесь не собирался.

— Пыталась ли я? Нет. С чего мне было начинать?

Она продолжала буравить его взглядом.

— Моя жизнь здесь — одно сплошное выживание. Только о нем и можно думать.

— Как давно вы здесь? — спросил Кушинг. — Вы сказали, что несколько лет, но…

— В каком году вы плыли на Бермуды? — поправил его Джордж.