Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк

Однако отнюдь не все столь радужно обстояло с командованием самим «Морским львом»: по правилам, оставаться на нем шкипером должен был Генри, которого Рэдфорд в силу понятных причин не допустил до этого и после назначения, казалось, вознамерился вовсе постоянно держать при себе. Следующей по старшинству была Эрнеста, но от нее в силу особенностей службы требовалось постоянно находиться подле капитана; поэтому на «Морской лев» отправились Макферсон и Морган. С ними должен был перейти и Эдвард Дойли, но он наотрез отказался выполнять распоряжение капитана, и Эрнеста, неожиданно вставшая на его сторону, применила свой обычный прием: не слушая никаких возражений, вломилась в каюту Джека с двумя полными бутылками рома, заперла дверь и после почти двухчасового спора, сопровождавшегося взаимными обвинениями, ругательствами на десятке разных языков, отлично разобранными сведущими матросами, совместным распитием рома и уже более дружественным пением – словом, после всего этого сумасшествия, отперев дверь, слегка шальная от хмеля, но с на редкость трезвыми глазами, Эрнеста выбралась на палубу и со смехом сообщила Эдварду:

– Можете класть свои вещи на место – вы остаетесь!..

Дойли тогда промолчал: сам он уже приготовился к неизбежному наказанию за свое ослушание, но у Морено был талант влиять на Рэдфорда: на «Морском льве» она все же, несмотря на его требование не делать этого, бывала регулярно, вдрызг ругаясь с Морганом и инициируя постоянный обмен членами команды между двумя кораблями – вполне разумный и обоснованный, и большинство лишь этим могло объяснить то, что капитан предпочитал не спорить с ней. Эдварду же, хотя его взаимная неприязнь с Джеком понемногу стихла, очевидна была и другая причина: на другой день после отплытия он сам был свидетелем, как Эрнеста, злая и решительная, чуть ли не за шкирку приволокла обратно на борт «Попутного ветра» Карлито – у мальчишки была рассечена губа и под глазом наливался огромный синяк, однако на сей раз выглядел он куда бодрее прежнего – похоже, Морено остановила расправу в самом начале.

Рэдфорд тогда спорить не стал. Ни тогда, когда Эрнеста почти в голос с места начала кричать, что Карлито не вернется на «Морской лев», ни когда она, уже успокоившись, сухо сообщила, что мистер Фрэнк Морган отлично устроился на новом судне, так что «Попутному ветру» требуется новый рулевой. Да и в целом, кажется, вздохнул спокойно, когда прекратились бесконечные избиения матросов: благодаря пошедшим в гору делам и без столь жестоких мер внутри команды удавалось поддерживать дисциплину. Словом, до сегодняшнего утра в команде все было настолько замечательно, что Эдвард даже слегка сомневался в своей осведомленности насчет действительного положения дел.

– Что это с ним? – не без любопытства спросил он у как раз закончившего отчитывать новичков–такелажников Рыжего Айка – тот, временно заняв пост рулевого Моргана, всеми силами старался теперь подражать ему во всем, в том числе и в обращении с подчиненными. Получалось скверно: Айк был по натуре парнем веселым и отходчивым, хотя и падким на женщин и выпивку – вот и теперь он пожал плечами, с каким-то затаенным недовольством пояснив:

– Мается парень. Просит зайти в местный порт, мол, повидать ему свою разлюбезную не терпится, а нам туда соваться совсем не с руки. Видите ли, мистер Дойли…

– Разлюбезную? – мгновенно похолодев и впившись взглядом в пока что ровную, без очертаний прибрежных скал линию горизонта, переспросил старший канонир.

– Знаете, где мы сейчас? В восьми милях от побережья столь хорошо известного вам Нью–Лондона, – вмешалась непонятно откуда – всего минуту назад ее совершенно точно не было на верхней палубе – словом, будто из воздуха возникшая Эрнеста Морено. Опрятно одетая в новую белую батистовую рубашку – на ее воротнике и манжетах Эдварду даже померещилась чуть заметная вышивка какими-то мелкими цветочками – а поверх нее туго подпоясанная широким плетеным ремнем, свежая и сияющая, с уложенными волосок к волоску длинными рядами черных кос – она была поистине восхитительна в своей варварской красоте. Эдвард невольно усмехнулся, поправив собственный небрежно завязанный узел шейного платка – неприятное чувство, секунду назад волной поднявшееся в груди, слегка отпустило:

– Доброе утро, сеньорита.

– Уверены в том, что оно доброе? – прищурилась девушка, глазами указав на все еще ожесточенно споривших Рэдфорда и Генри: капитан, все больше хмурясь, упрямо качал головой на все доводы, похоже, уйдя в глухую оборону, юноша же, видя это, заметно ежился и смущался, но своих попыток не оставлял.

– Джек отличный капитан и славный пират, но есть у него одна беда: совсем не умеет говорить «нет» так, чтобы его услышали, – негромко, вероятно, просто озвучив вслух свои мысли, заметила Эрнеста и широко, ослепительно улыбнулась: – Ну что, мистер Дойли, идем его выручать?

Хотя на фоне того, что было раньше, теперь свои отношения с капитаном Эдвард мог назвать почти дружескими, но в ответ на подобное предложение он смог выдавить из себя лишь неопределенный смешок. Морено лукаво сверкнула глазами, но настаивать не стала:

– Генри, дружок, что стряслось? Расскажи мне, может, я смогу помочь, – мгновенно разнесся над всей палубой ее звонкий голос: Эрнеста умела говорить очень громко и жизнерадостно, если хотела. Фокс против воли сжался еще больше – на него с капитаном и так бросали любопытные взгляды – но все–таки ответил тихо и решительно, склонив голову, будто молодой бычок:

– Я прошу позволить мне отлучиться в город всего на несколько часов. Разве это столь сложно? – он затравленно покосился на Рэдфорда, но тот молчал. Эрнеста подняла брови, не стирая с лица непринужденной усмешки:

– Но, Генри, как ты себе это представляешь? Мы не можем пристать к берегу или даже подойти к нему на мало–мальски близкое расстояние – тебе ведь известно, что и Джека, и его команду здесь разыскивают и крайне хотят поскорее устроить ему последнее свидание с пеньковым галстуком на шее. А если даже мы станем на якорь, скажем, в пяти милях от суши, то ты будешь добираться туда и обратно на шлюпке значительно дольше заявленных тобой нескольких часов…

– Я успею, мэм! – торопливо перебил ее Генри, весь пойдя алыми пятнами лихорадочного румянца: казалось, что требуемое увольнение было для него, по меньшей мере, вопросом жизни и смерти. Джек тяжело вздохнул, однако Эрнеста, очевидно, вознамерилась быть сегодня необычайно терпеливой:

– Но это все равно крайне опасно, Генри. Как для тебя – поскольку, если кто-нибудь из твоих бывших знакомых догадался, что ты теперь в нашей команде, то ты тоже будешь в розыске! – так и для всех нас. И даже если тебя не схватят, а я думаю, что схватят, то наши суда могут заметить с берега и открыть огонь. Генри, – настойчиво заглядывая ему в глаза, продолжила она, положив обе руки на плечи юноши, – Генри, пойми правильно: Джек отказывает тебе не потому, что не уважает твое желание, а потому, что оно подвергает опасности слишком много жизней. Ты теперь старпом и сам должен это учитывать всякий раз, когда что-нибудь приказываешь своим подчиненным.

– Я понимаю это, сеньорита Эрнеста, – хрипло пробормотал юноша, еще ниже опуская голову; все тело его мелко, но явственно дрожало, как в лихорадке. – Но мне… мне правда очень нужно это сделать, и вы не представляете, как мне жаль, что именно так все…