Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг - Борис Мегорский

Боргсдорф в своей «Побеждающей крепости» красочно описывал, насколько тяжело и опасно идти на штурм: «И то будет неслыханной и долгопротяжной и опасной бой неприятелю, понеже принужден будет все открытым телом приступати, осажденные же ожидают его всегда покрыти[ы]е с последним ему миропомазанием»[1297].

Тщательная поготовка к приступу, как описано выше, заключалась в составлении штурмовых колонн и распоряжениях действиями артиллерии. Не менее важным было обеспечение приступа материалами и припасами, расчистка пути для охотников и координация действий разных родов оружия; все эти моменты достаточно подробно описаны Вобаном. Мы не знаем, насколько подобным рекомендациям следовали петровские офицеры; но по крайней мере эти советы позволяют понять, какие трудности стояли на пути штурмующих войск. В главе 25 «О взятии полумесяца» Вобан предписывает перед атакой заготовить неподалеку от траншей достаточное количество фашин, туров, мешков и разных инструментов – они могли потребоваться для строительства ложемента на бреши (т. е. на случай, если придется закрепляться на занятой позиции). Командиров батарей поддержки следовало собрать вместе и проинструктировать об их действиях после условного сигнала: как только над траншеей осаждающих, на самом видном месте, выставлялось знамя, все батареи и стрелки начинали огонь по стенам и бреши; когда знамя убиралось, пальба прекращалась. Первыми в пролом отправлялись «копатели», которые расчищали путь и сбрасывали вниз мешающие проходу обломки стены; причем самим им следовало держаться ближе к краям бреши, где кромка неразрушенной каменной одежды создавала закрытое от фланкирующего огня пространство. При появлении на бреши неприятеля копателям следовало немедленно ретироваться, а на это место обрушивался огонь пушек, мортир и стрелков. После нескольких таких вылазок, отбитых огнем, можно было ожидать, что осажденный совсем оставит брешь, и на нее можно будет посылать войска для строительства ложемента[1298]. В главе 26 «О переходе чрез главной ров и о способе взятья бастионов» Вобан продолжает: на брешь надлежало отправлять солдат небольшими партиями, и им также следовало не вступать в бой с обороняющимися (если те сделают вылазку), но бежать назад под прикрытие своей артиллерии. Это позволяло минимизировать потери. Однако если осажденный твердо удерживал брешь, то не оставалось ничего как «атаковать тот брешь штурмом великими деташементами раза два или три», то есть вести массированный штурм, повторяя атаки в случае неудачи и не считаясь с потерями. Как только брешь оказывалась в руках осаждающих, на ее кромке следовало возвести ложемент и от него вести сапы вдоль брустверов бастиона, расширяя свою позицию. Таким образом, неизбежная кровопролитная фаза штурма должна была завершиться при первой же возможности и перейти в инженерную атаку[1299].

Приведенные отрывки показывают, что Вобан проповедовал методы осады и штурма, которые требовали больше труда, времени и мастерства, нежели прямые атаки, сопровождавшиеся большими потерями. Есть мнение, что по разным причинам такой «осторожный» подход к штурмам не находил широкого отклика ни среди военачальников Франции, ни в стане ее противников в войнах конца XVII – начала XVIII в. [1300]. Не были исключением армии Восточной и Северной Европы, «кровопролитность» штурмов могла усугубляться неверными распоряжениями командиров и инженеров, неэффективной артиллерийской поддержкой и проч.

Гулон описывал штурм бреши после подрыва мины; после того как осядет пыль от взрыва, он советовал штурмовым колоннам идти на штурм не слишком быстро, чтобы не запыхаться, и даже признавал не лишним на время остановиться у подножия бреши, чтобы дать задним рядам подтянуться, отдышаться и лезть дальше без остановок [1301].

Фекьер писал, что за все время своей службы видел лишь три случая, когда коменданты крепости допускали осаждающего до генерального штурма. Двое из них были турками, которым одним была присуща отчаянная оборона, поскольку «их закон запрещал сдаваться христианам». Однако оба описанные генералом приступа на бреши турецких крепостей (Нойхаузель и Буда) были удачными, и чтобы объяснить этот успех, Фекьер сформулировал «максиму»: если сталкиваются два одинаково сильных противника, победит тот, кто имеет больше шеренг (т. е. более глубокий строй), и этот расчет генерал считал одинаково верным как для огневого боя, так и для рукопашного. Отбить штурм – и это был третий пример Фекьера – было возможно, лишь когда осажденный сохранял артиллерию для защиты бреши, а осаждающий шел на приступ без укрытия слишком издалека[1302].

У Боргсдорфа приведен ряд правил, следуя которым штурм можно было провести наиболее эффективно. Например, чтобы разделить силы осажденных, следовало атаковать в нескольких местах. Для штурма было необходимо вдвое больше людей, чем находилось в гарнизоне. Штурмующие войска делились на три части: первая штурмовала пролом, вторая поддерживала первую и занимала позицию на валу, третья преграждала путь к отступлению первым двум и в случае успеха спускалась в город, чтобы открыть ворота изнутри. Врываться в город в беспорядке было опасно из-за возможности контратаки резервов осажденного; поэтому движение по улицам предписывалось только строем, занимающим всю ширину между домами, а офицерам «салдат в строю содержать, дабы не открались, и на грабеж и зажигания не кинулись» [1303]. (Как видно из этого и других примеров, военные авторы рассматривали разорение взятого города как практически неизбежное зло.)

Штурмы в Северную войну случались не часто, и каждая такая атака имела свою специфику; поэтому имеет смысл подробнее остановиться на всех штурмах по очереди. В большинстве случаев петровские войска выступали в роли атакующих, причем им приходилось штурмовать сравнительно крупные бастионные крепости с сильным гарнизоном, а менее значительные дерево-земляные укрепления – как брать, так и оборонять.

Первые два штурма для русской армии в Северной войне оказались сопряжены с пересечением водных преград, что исключало возможность приблизиться к стенам под прикрытием траншей. О штурме Мариенбурга сохранилась запись в военно-походном журнале Б. П. Шереметева: «И к 25-му числу [августа. – Б. М.] в ночи, часа за 3 до света, по учиненному знаку, когда наши пустилися на плотах к городу на штурм, и в то время неприятельские люди учинили жестокую стрелбу, так что наших несколко на плотах повредили, в которой час наши 2 бомбы бросили к ним в полату, от которой взорвало городовой стены сажень на 5 и болварок с пушками». Такой неожиданный поворот событий заставил осажденных просить о сдаче. Однако штурмующие войска не приостановили атаку; они вышли на берег и начали возводить на острове ложемент для продолжения приступа. Штурм был прекращен, лишь когда «неприятель, по барабанном своем бою, вышед из города, сам комендант и маеор, да капитанов 2, порутчиков 2, провиантмейстер 1, инженер 1, аптекарь 1 ч., и начели просить со слезами себе милосердия»[1304].