Пора убивать - Джон Гришэм

– Они долго поливали друг друга грязью. Мотли пригрозил, чтов следующие выборы судья не наберет в их округе и пятидесяти голосов. Онпообещал ему напихать в урны для голосования всякого мусора, спровоцироватьчерных, навыписывать кучу бюллетеней для тех, кто якобы уезжает и будетголосовать в другом месте, ну и прочие предвыборные штучки, которые в ходу уних в округе. И Нузу хорошо известно, что так они и сделают.

– А чего ему об этом беспокоиться?

– Не будь таким тупицей, Джейк! Он уже старик, а что онумеет делать, кроме того что быть судьей? Ты в состоянии представить себе, чтоон вдруг начинает заниматься юридической практикой? Да сейчас он получаетшестьдесят тысяч в год. Он умрет с голоду, если его не переизберут. И такбольшинство наших судей. Так что ему ой как нужно держаться за свою должность.Бакли прекрасно знает об этом, поэтому-то он и науськивает своих дружков,говоря им, что грязного ниггера почти наверняка оправдают, если суд перенести вдругое место. Вот они и давят легонько на судью. А Нуз что ж – Нуз ощущает насебе это давление.

Некоторое время оба сидели в тишине, прихлебывая из стаканови мерно раскачиваясь в креслах. Пиво в стакане Джейка было превосходным.

– Даже больше того, – произнес после паузы Люсьен.

– В каком смысле?

– В смысле Нуза.

– И что же это?

– Он получил несколько угроз. Причем не политических. Оннапуган до предела. Окружил свой дом полицейскими, не расстается с оружием.

– Это ощущение мне знакомо, – негромко сказал Джейк.

– Да, я слышал об этом.

– О чем ты слышал?

– О динамите. И кто же это был?

Джейк был ошеломлен. Изумленными глазами он уставился наЛюсьена, не в силах выговорить ни слова.

– Не стоит и спрашивать. У меня есть связи. Так кто это был?

– Никто не знает.

– Похоже на работу профессионала.

– Спасибо, утешил.

– Можешь оставаться здесь. У меня пять пустых спален.

* * *

Когда в четверть девятого Оззи остановил свою патрульнуюмашину позади красного «сааба», уткнувшегося передним бампером в грязный«порше», солнце уже село. По асфальтовой дорожке шериф направился к высокомукрыльцу. Люсьен увидел его первым.

– Привет шерифу! – попытался он приветствовать Оззи, но языкповиновался ему уже с трудом.

– Привет, Люсьен. А где Джейк?

Люсьен кивнул в сторону от себя, где в углу крыльца в кресле-качалкележало распростертое тело Джейка Брайгенса, адвоката.

– Он прилег вздремнуть. – Люсьену очень хотелось чем-нибудьпомочь шерифу.

По скрипящим доскам Оззи приблизился к находящемуся вкоматозном состоянии Джейку, из чьей груди вырывался довольно-таки миролюбивыйхрап. Несильно Оззи ткнул лежащего кулаком под ребра. Джейк раскрыл глаза и безвсякого успеха попытался сесть.

– Карла не смогла тебя разыскать и позвонила мне. Она жутковолнуется. Звонила тебе с полудня и нигде не могла застать. Никто тебя и невидел. Она думает, тебя уже нет в живых.

Джейк принялся тереть глаза, кресло под ним заходиловзад-вперед.

– Скажи ей, что я жив. Скажи ей, что ты видел меня,разговаривал со мной и у тебя нет и тени сомнения в том, что я не мертв. Скажией, что я позвоню завтра утром. Скажи ей, Оззи, прошу тебя, скажи ей.

– Ну уж нет, дружище. Ты теперь взрослый мальчик, ты сампозвонишь ей и все скажешь.

Развернувшись, Оззи начал спускаться по ступенькам. Удивленон ничуть не был.

Кое-как поднявшись, Джейк проковылял в дом.

– Где тут телефон? – прокричал он Салли едва не в самое ухо.

Набирая номер, он слышал, как Люсьен на крыльце залилсягомерическим хохотом.

Последний раз он мучился похмельем в колледже лет шесть илисемь назад – точнее вспомнить никак не удавалось. Дата, все дело в дате – онаотказывалась всплыть из глубин памяти. Но гудящая голова, сухой рот, короткое,прерывистое дыхание и резь в глазах с удивительной рельефностью воскресили внем воспоминания о студенческих оргиях, на которых золотисто-коричневаябожественная влага текла рекой.

Джейк понял, что с ним происходит что-то ужасное, сразу же,как только раскрыл левый глаз. Правый не раскрывался: веки его слиплись так,что размыкать их нужно было вручную, а он не мог заставить себя пошевелиться.Он лежал на кушетке в темной гостиной, полностью одетый, в туфлях,прислушиваясь к ударам крови в голове, тупо уставившись одним глазом в медленновращавшиеся под потолком лопасти вентилятора. К горлу подступала тошнота. Шеяболела: он спал без подушки, – ноги в туфлях были потными и чесались, желудокскручивало, он был готов вот-вот взорваться. Смерть представлялась блаженством.

Похмелье изнуряло Джейка потому, что даже сон нисколько неосвежал его. Как только глаза раскрывались и мозг оживал, в висках начиналистучать молоточки, и заснуть он больше был не в состоянии. «Почему, – вечнозадавал он себе вопрос, – мои товарищи по учебе могли целыми днями непросыпаться после попоек, а у меня это не выходит? Самое большее – несколькочасов сна».

«Почему? – спросил он себя, проснувшись в ночи. – Ну почемунужно было так напиваться? Банка холодного пива дарила бодрость. Ну, может,вторая, третья. Но десять, пятнадцать, а то и двадцать?» Он терял счет. Послешестой банки пиво утратило вкус, и все дальнейшее происходило лишь ради того,чтобы пить, чтобы напиться до чертиков. Очень помог и Люсьен. Еще до того какстемнело, он послал Салли в магазин за целым ящиком «Коорса», с готовностьюсунув ей деньги, а потом все подливал и подливал Джейку. Нетронутыми осталисьвсего несколько банок. Это Люсьен виноват.

Он медленно спустил ноги на пол – сначала одну, затемдругую. Осторожно потер виски, но не почувствовал никакого облегчения.Попытался дышать глубже, однако кончилось это тем, что сердце, начав работатьритмичнее, с удвоенной скоростью погнало кровь к мозгу и молоточки в головезастучали еще более энергично.

Необходимо добраться до воды. Пересохший язык так распух,что с трудом помещался во рту – уж легче высунуть его наружу, как делает собакав жаркий летний день. Почему же, ну почему?