Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

Иного и не могло быть. Удивляться нечему. Советская власть не могла пройти даром для страны. 30 лет интенсивного сталинского руководства воспитали презрение к собственности, презрение к закону, отбили самостоятельность, инициативность и навыки ведения собственного хозяйства и полностью исчерпали трудовой энтузиазм. Следующие 30 лет советской власти, по сути, были массовым отдыхом от сталинизма и у руководства, и у народа. Это была заслуженная пенсия целой страны. Чисто советская радость от иждивенчества. Первые экономические возможности основная масса людей использует в соответствии с историческим воспитанием, т. е. не верит, что оттепель надолго, и поэтому стремится урвать клок с давшего слабину государства.

Все начали продавать все подряд, все, что на предприятиях было ликвидно, пусть дешево, по демпинговым ценам, главное – продать. Очень быстро пошел бартер – прямой товарообмен. Больше всего все хотели приобрести товары народного потребления. Советский дефицит на все всех достал. Поэтому в ход шло дефицитное сырье, цветные металлы, любое оборудование – только чтобы получить взамен одежду, обувь и еду.

Кроме того, в 86-м принят Закон об индивидуальной трудовой деятельности, разрешавший частную деятельность в создании кооперативов по производству товаров народного потребления и оказанию услуг.

Кроме того, в 87-м принят Закон о государственном предприятии. Закон дает свободу в распоряжении прибылью, позволяет создавать советы трудовых коллективов, разрешена выборность директоров. Это первые спустя 65 лет после НЭПа шаги в направлении либерализации экономики. Рыжков на Политбюро в феврале 87-го говорит:

Вне стен Политбюро до Ленина никому нет дела. По-крупному в кооперативную деятельность с ходу включается Комитет государственной безопасности. Под его крылом создается государственно-кооперативный концерн, который начинает торговлю оружием. В 89-м дело вскроется. Будет скандал, который затронет и Рыжкова. Рыжков оправдывается, говорит, что в КГБ вроде как «жуликов меньше, чем в других структурах, и что «в деловых качествах гэбистов» он не сомневался. Потом Рыжков скажет, что его «откровенно дурили».

Уровнем ниже – та же история. Полученную самостоятельность члены советов трудовых коллективов воспринимают буквально. Раз в ход пошел революционный лозунг «заводы рабочим», значит, в первую очередь следует поднять работникам зарплату. В кооперативах зарплата растет еще быстрее и в 1989 году вдвое превысила зарплату рабочих и служащих. Но тенденция и в кооперативах, и на госпредприятиях одна и та же: люди одни и те же. Более того, большинство кооперативов создается при государственных предприятиях. Кооператив берет сырье у госпредприятия по госцене, изготовляет, условно говоря, вареные джинсы из этого сырья и продает по рыночной цене. Или просто перепродает продукцию госпредприятия, а прибыль делится между руководством предприятия и кооперативом. Это и есть начальный период сколачивания будущих состояний.

Рыжков объективно оценивает то, что получилось после начала экономической либерализации:

То есть денег у людей стало больше, но в оборот они не идут, их не на что потратить. У советского государства нет товаров. И купить за границей не на что, потому что нефтяные цены упали. А на закупку самого необходимого пущены валютные резервы, которые быстро истощаются и не пополняются. При этом сохраняются высокие оборонные расходы, расходы на содержание просоветских режимов, траты на лоббистские проекты, до 89-го года на войну в Афганистане, плюс растущие внешние долги. Сочетание старых советских экономических привычек с несистемными шагами по либерализации экономики вводит страну в финансовый кризис.

Рыжков в курсе, что следует безотлагательно делать в этой ситуации. Он прямо говорит: «Реформы в экономике – или их надо проводить полностью, или не проводить вовсе». Это Рыжков о том, что надо было проводить реформу ценообразования. «Осенью 87-го, – говорит Рыжков, – мы настойчиво ставили вопрос о реформе цен. Давайте от слов к делу пойдем, хватит болтать о реформах. А нам в ответ: подождите, не спешите, еще не время, народ нас не поймет». Рыжков говорит: «Я не настоял. И это была крупная ошибка». Горбачев не поддерживает Рыжкова с реформой ценообразования. У него, Горбачева, начинает падать рейтинг, и он боится любых действий, которые могут усугубить это падение. Ни в 87-м, ни в 88-м никаких изменений в ценообразовании не происходит.

В этом же докладе Рыжков скажет:

Потом в воспоминаниях напишет:

Денег у людей на руках все больше, цены старые, неизменные, советские. Товары исчезают на глазах. То, что будет после 89-го года, Рыжков называет «начинающимся хаосом». Тем не менее действия другого правительства, правительства Ельцина-Гайдара вызовут у Рыжкова активное отторжение. В этом много личного. Он и не скрывает, говорит: «Нам не дали попытаться. Мы не успели».

Обида Рыжкова, в сущности, в том, что не достался ему президент, который подтолкнул бы его и прикрыл бы. И положил бы на это свой рейтинг.

Он оценил выступление Ельцина на 19-й партконференции. «Я уважаю Ельцина за то, – пишет Рыжков, – что он смог сказать в лицо участникам партконференции то, что он думал о них». И тут же добавляет: «Позже, на совещании в ЦК, я тоже говорил о катастрофической потере авторитета партии. Я говорил о замшелости руководящей структуры партии. Я никогда не дорожил казенным креслом. Если о каком кресле и жалею, то лишь об уралмашевском. Напрасно поддался я на уговоры и ушел с завода. А в Политбюро мои коллеги мне руки выкручивали».

В оппозиционной среде сильных политических союзников Рыжков не искал. Более того, в 91-м Рыжков окажется конкурентом Ельцина на президентских выборах в РСФСР, хотя в воспоминаниях пишет, что «упрямо отказывался от выдвижения своей персоны в президентскую должность». Пишет, что «никогда не рвался к власти». Историческим фактом является то, что Ельцин однозначно победит на выборах в 91-м и они с Гайдаром будут делать то, что другие по разным причинам не сделали в свое время.