Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

От признания Голодомора на Украине до принятия Декларации о государственном суверенитете республики – полгода. В Декларации, принятой 16 июля 90-го года, вместо Украинской ССР написано Украина.

В Верховном Совете УССР, принявшем Декларацию, большинство принадлежит коммунистам. Сразу же вводится праздник – 16 июля – День независимости Украины, хотя пока она еще остается в составе СССР.

В 90-м вслед за шахтерами в публичную политику на Украине вступают студенты. В Киеве на площади Октябрьской революции, будущем Майдане Независимости, со 2 по 17 октября 90-го года идет голодовка студентов, получившая название «Революция на граните». Требуют национализации имущества Компартии, многопартийности, военной службы у себя, на Украине. В поддержку голодающих бастуют учебные заведения Киева. Массовые акции в Луганске, Донецке, Львове, Днепропетровске. В результате глава правительства уходит в отставку.

Разговаривая с помощниками по прибалтийским проблемам, Горбачев часто повторяет, что «русские не простят развала империи». В ответ, в частности, Черняев говорит:

Еще в конце 70-х годов в СССР возникла националистическая организация «Память». В 86-м она уже претендует на роль авангарда зарождающегося русского национализма. В 87-м националисты проводят митинг на Манежной площади. Это настолько внове для власти, что лидерам «Памяти» удается добиться приема у главы Московского горкома Ельцина. Впоследствии демократические демонстрации и митинги, в том числе с участием Ельцина, будут иметь антинационалистические лозунги. Рядом с требованием «Долой КПСС!» – однозначный лозунг «Люблю Россию без «Памяти»!».

11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР примет решение о восстановлении государственной независимости Литвы.

Лигачев будет говорить: пора власть употребить, «всем этим показать». Распустились, разболтались. Горбачев ответит: «Что ты меня все время ругаешь, Егор? Что ты все время: вот, мол, твоя перестройка до чего довела? Но я был и буду за перестройку». Тут Горбачев обратится ко всем членам Политбюро: «Если вы считаете, что я делаю что-то не то, пожалуйста, я подаю в отставку. И ни слова обиды или чего еще не скажу. Выбирайте, кого хотите, и пусть ведет дела как знает». Никто в Политбюро в этот момент Горбачева на слове не ловит. Никто в Политбюро не хочет брать на себя ответственность в критический момент. В этот момент в Политбюро, кроме Горбачева, нет желающего, лично готового быть на высшем посту в расползающейся по швам стране.

Горбачев идет на введение экономической блокады одной из советских республик – Литвы. Прекращается полностью подача нефтепродуктов и газа. Бывший первый секретарь Компартии Литвы Альгирдас Бразаускас на старых личных связях договаривается с другими республиками о поставках топлива на бартерной основе. Это совершенно новое явление, отражающее реальное положение дел в стране. Хотя этот способ не в состоянии спасти Литву от экономической катастрофы. Литва временно приостанавливает действие Декларации о независимости. Как выяснится, временно – это на год с небольшим.

Помимо национальных конфликтов по стране уже идут бунты против местной партийной номенклатуры. В Тюмени выгнали первого секретаря, в Волгограде, в Чернигове идут митинги за разгон обкомов и райкомов. В феврале 90-го пойдет волна отставок первых секретарей райкомов. В СССР никогда не было никакого реального управления, кроме партийного. Крах партийной власти означает крах государства, потому что партийная вертикаль была единственной подпоркой государства. Ну, и КГБ, конечно.

Партийная власть всегда была прежде всего исполнительной властью. Не в смысле исполнения взятых обязательств перед населением.

А в том смысле, что под непосредственным руководством единственной несменяемой партии находилась экономика. Долгие десятилетия население считало это правильным, нормальным, потом привычным, со всеми вытекающими экономическими последствиями. С началом перестройки и наступлением гласности люди захотели немедленных и безболезненных перемен к лучшему. Во-первых, этого не могло быть, во-вторых, власть не предпринимала решительных экономических мер. 29 января 1990 года на Политбюро сказано: «Положение мало назвать сложным. Люди не верят в перспективу. Правительство не может сбалансировать расходы и доходы. Опять отложена реформа цен».

Реформа цен – вопрос неизбежный, давно обсуждается, но это вопрос политический. В начале перестройки, пока КПСС еще сохраняла силу и даже получила свежий импульс и поддержку, на реформу цен решились. К 1990 году впервые за всю советскую историю развал экономики стал реальной угрозой существующей власти. Горбачев говорит: «Обещанного на 1989 год поворота в экономике не обеспечили. Люди теряют веру».

От членов ПБ следуют привычные предложения: укрепить дисциплину, снять с постов. Самая сильная критика идет в адрес средств массовой информации. Особенно телевидения. Всем не дает покоя знаменитый перестроечный журналист Александр Тихомиров, говорят: «Тихомиров совсем распоясался». В связи с этим живо откликается глава КГБ Крючков, говорит: «Может, даже от чего-то в перестройке стоит и отступить?»

Горбачев повторяет: «Люди теряют веру». Но тут же высказывает сомнение: «Выдержит ли страна решительные действия в экономике?»

Сам же себя одергивает:

Горбачев завершает:

Он не договаривает: это начало конца. Вслух не произносит.

На том же заседании Политбюро стоит еще один вопрос – о введении поста президента. Идея принадлежит Яковлеву. В начале января 90-го года он обсуждает ее с Горбачевым. Идея мотивированная. С одной стороны, знаковый вывод лидера перестройки из партийного руководства, высвобождение его из ассоциаций с партийной номенклатурой. С другой стороны – это шанс Горбачева сосредоточить в своих руках рычаги для проведения немедленных реформ, взять на себя всю ответственность за чрезвычайные меры: от отмены монополии КПСС, введения многопартийности до независимости республик и создания союза самостоятельных государств. Помощник Горбачева Черняев поддержит эту идею президентства: речь идет о спасении перестройки, да и вообще государства. Горбачев согласится с идеей президентства для себя, правда, с одним существенным «но»: он хочет стать президентом, но остаться Генеральным секретарем ЦК КПСС. А это уже совершенно другая идея, и она, по сути, совершенно провальна, потому что не соответствует ситуации в стране.

4 февраля 1990 года в Москве проходит 300-тысячная демонстрация. Главный лозунг – требование отменить 6-ю статью Конституции СССР о руководящей роли КПСС. По социологическим опросам, к 1990 году более 50 % населения страны поддерживает это требование. В Москве и Ленинграде – более 70 %. 4 февраля люди шли по Садовому кольцу, потом по улице Горького с бело-сине-красными флагами, которые были тогда абсолютной новостью. Много маленьких плакатов с подчеркнутой цифрой «6» – долой 6-ю статью Конституции. Много больших плакатов со словами: «С кем вы, Михаил Сергеевич?» На Манежной площади состоится грандиозный митинг. Через три дня после этой демонстрации на Пленуме ЦК принято решение отказаться от руководящей роли КПСС.