Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

там купания эти и прочее, кто-нибудь посмотрит не так, а он ведь горячий, не дай бог… тогда он же чуть не убил Рассела.

Когда она вошла в спальню, Эркин уже спал. Женя сбросила халат на пуф, достала из-под своей подушки и надела ночную рубашку, быстро расчесала волосы и заплела косу, выключила лампу и нырнула под одеяло.

Эркин сонно, не открывая глаз, вздохнул и потянулся. Женя осторожно, чтобы не разбудить, погладила его по груди.

– Спим, милый.

И тут же заснула сама.

Ночь на Ивана Купала. Да, он читал и слышал, но вот участвовать… это же совсем другое дело.

– Пойдёте за цветком папоротника?

Лёгкая насмешка в голосе Аристарха Владимировича не обидела Громового Камня.

– Да, я никогда не видел, как цветёт папоротник. На Равнине он размножается спорами.

Мирон Трофимович с удовольствием рассмеялся.

– В одиночку его не найдёшь, – улыбнулась Агнесса Семёновна.

– Мы с Джинни пойдём, – он подмигнул ей. – Вы согласны?

Джинни покраснела и кивнула.

– Ну, тогда всё в порядке, – рассмеялась Полина Степановна. – Чтоб Джинни, да не нашла!

– Да уж, – Галина Сергеевна оторвалась от своих бумаг. – В нашем лесу медвежью берлогу найти…

– Да ещё с персональной ванной! – фыркнула Калерия Васильевна.

Теперь смеялись все.

Учителя собирались в отпуск, разбирая скопившиеся бумаги, ученические работы, методички… это с ума сойти, сколько хлама, и откуда он только берётся?

– Коллеги, не забудьте про отчёты.

– Я тебе, Мироша, первой сдала, и где он?

– Поля, первой ты мне сдавала отчёт на педпрактике.

– Дцать лет тому назад, – кивнул Аристарх Владимирович, роясь в листах гербария. – Был такой случай в твоей жизни, но он остался единственным. Агнесса, клевер у тебя?

– Да, держите.

У Громового Камня тоже была своя полка в одном из шкафов, правда, почти пустая. Вернее, совсем пустая. Но он положил туда аккуратно переписанные конспекты проведённых уроков и бесед, несколько рисунков «на индейские темы», сделанных в младшей группе, три листка итоговой работы у взрослых… Ничего, это только начало. А пойдёт он опять в племенном. Форма неуместна, брюки и рубашку жалко: костры, поиски кладов и прочее… веселье, а ничего другого у него просто нет. Отпускные дадут в пятницу. Немного, но ему должно хватить до сентября, до полной нагрузки в школе и часов в Культурном Центре. Интересно, сможет ли он выкроить на костюм? Не на «тройку», конечно, но хотя бы брюки и пиджак, и ещё две рубашки, и галстук… К сентябрю надо собрать. На чём он сможет сэкономить? Да, отчёт сдать. Хиленький отчёт, конечно, но у него и часов было… кот больше наплачет.

– Мирон Трофимович, вот отчёт.

– Спасибо, Гриша.

– Встречаемся в четверг?

– Да, в десять.

– Я зайду за вами?

– Да, спасибо. В семь?

– Да. Пока дойдём, будем вовремя.

Расходились весело, будто отпуск уже начался. А разве нет? Осталось-то… в четверг итоговый педсовет, в пятницу зарплата, и до двадцать пятого августа…

Громовой Камень шёл уверенно, но медленно и покинул Культурный Центр последним. Пологое широкое крыльцо уже опустело. Как и площадь. Ну, что ж, до семи он успеет сходить в школу, вернуться домой и переодеться… По времени – да, лишь бы нога не подвела. Ему ещё всю ночь ходить. Или в школу в четверг, после педсовета? Но он уже спустился по ступеням, пересёк площадь и пошёл в нужном направлении. Теперь второй переулок налево.

У школьной калитки Громовой Камень остановился, оглядывая просторный из-за пустоты двор. Здесь будут сад, цветник, огородик, а там спортплощадка, а вон там – площадка для игр. Ну и что, что пусто, школа только начинается. Проект он видел, с директором говорил, двадцатого августа он придёт сюда, в свой класс, и уже не почасовиком, а учителем. Он пересёк двор, снова поднялся по ступеням, нет, вполне терпимая крутизна, открыл дверь.

Гулкий, пустой и светлый вестибюль, пустые и очень тихие раздевалки с рядами шкафчиков, пустые доски объявлений и расписания. О! Нет, два аккуратных листка. Он остановился и внимательно изучил незамысловатые тексты. Запись в школу в канцелярии, с десяти до семи, а в субботу с десяти до трёх. Родительские собрания по классам двадцать седьмого августа в шесть вечера. Всё правильно, всё как надо.

На стук его палки и шагов из канцелярии выглянула русоволосая маленькая женщина в очках. Громовой Камень уже знал её – Анна Алексеевна, секретарь – и весело поздоровался.

– Здравствуйте, Анна Алексеевна.

– Здравствуйте, Громовой Камень, – ответно улыбнулась она. – Пришли посмотреть?

– Да.

– Возьмите ключ, – позвала она его.

– Спасибо.

Он вошёл в канцелярию, и Анна Алексеевна сняла с доски и протянула ему ключ с деревянной биркой.

– Мебель ещё не привезли.

– Я знаю.

Она понимающе и немного грустно улыбнулась.

– Просто подышать?

Громовой Камень молча кивнул.

Да, он знает, что такое пустая школа. Тогда, в Эртиле, в школе шёл ремонт, а они помогали, их – старшеклассников – попросили остаться на каникулы помочь, и он не поехал в стойбище, тогда и научился малярничать, класть штукатурку и ещё многому другому, а когда ремонт закончился и все ушли, он так же бродил по пустой школе и воображал. Он уже знал, что пойдёт в педагогический класс. И готовился. И были ещё школы. В обломках мебели, осколках стёкол и трупах. И те школы были не пустыми, а мёртвыми.

Громовой Камень открыл дверь и вошёл в класс, очень пустой и очень светлый. И даже доска уже висит. Он встал спиной к ней и оглядел открывшееся перед ним, ожидающее его слова пространство. Ну вот, это его школа, его класс. Мебель завезут, цветы на окнах… плакаты, таблицы… Да, за этим надо будет съездить в Ижорск, в методкабинет при департаменте. Лишь бы в Царьград в представительство не пришлось мотаться. Такую поездку он не потянет. Нет, школа пустая, а не мёртвая, он чувствует это…

…Разговор у костра, мужской разговор, разговор равных.

– Я буду учителем.

Отец откашливается и кивает.

– Ты сможешь, я знаю.

Он ждал возражений, что мужчина – воин или охотник, а учитель – это так, для слабых… и вдруг отец согласен. Почему? Отец замечает его удивление и улыбается.

– Кутойс выше охотника, – и, глядя уже не на него, а в костёр, продолжает: – Охотник делает то, что делали до него. Гитчи Маниту создал зверей, птиц и охотников, рыбу и рыболовов, и они не меняются от века и не изменятся во веки веков. А Кутойс делал всегда новое, не бывшее до него, брал рождённое людьми и делал человеком.

Он готов слушать дальше, кто такой