Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь… - Коллектив авторов

и вспышки магния привлекли внимание игравшего артиста. Он не мог перенести такого неуважения к искусству, кроме того, ему это мешало играть. Кончив номер, он ушел с эстрады, заявив менеджеру, что не выйдет в зал, пока не удалят этого нахала. Его удалили, но Наталия Александровна, с волнением следившая из зала за всем этим инцидентом, уверяла потом, что вспышки магния продолжались из другого угла. Такое нежелание Сергея Васильевича позировать и его нелюбовь к гласности всегда удивляли американцев, которые очень любят и ценят рекламу.

Другая история случилась в Англии. Сходя с парохода, Сергей Васильевич увидел большую группу фотографов. Подчиняясь неизбежному, Сергей Васильевич со вздохом шел к ним, как на заклание. Каково же было его изумление, когда все фотографы вдруг кинулись бежать от него в другую сторону. Оказалось, что среди пассажиров были какой-то известный боксер и кинематографическая звезда, которые для печати, конечно, представляли гораздо больший интерес, чем артист-композитор. Юмор, с которым Сергей Васильевич рассказывал об этом, был изумительный, смеху его не было конца.

Лица, говорящие, что Сергей Васильевич никогда не смеется, многое потеряли, не слыхав этого рассказа от самого Сергея Васильевича.

Всегда сердило Сергея Васильевича, когда фотографирующие пробовали заставить его позировть. На это он никогда не соглашался, и, если фотограф продолжал настаивать, чтобы Сергей Васильевич изменил позу или выражение лица, он грозил, что уйдет, не снявшись. Это он иногда и приводил в исполнение.

В конце двадцатых годов двое знакомых Сергея Васильевича начали усиленно просить его, чтобы он разрешил им написать его биографию и снабдил их необходимыми для этого сведениями. Один из них, англичанин, мистер Р. Холт, жил в Лондоне, другой, г. Оскар фон Риземан, русский немец, – в Швейцарии. Просьбы их были настолько настойчивыми, что Сергей Васильевич наконец согласился им помочь. Не имея ни времени, ни охоты, ни даже возможности сделать это лично, так как Сергей Васильевич плохо помнил, когда происходило то или иное событие его жизни, он обратился за помощью к пишущей эти сроки.

Хотя и с большим трудом, но удалось путем сопоставлений разных событий моей личной жизни, тесно связанной с семьей Рахманиновых, восстановить в хронологическом порядке все этапы жизни Сергея Васильвича в России. Руководящей нитью для восстановления прошлого служил список его сочинений, так как никакого другого материала под руками не было, все осталось в России. Много при этом помогла переписка с матерью и братом Наталии Александровны, жившими в Германии. Варваре Аркадьевне удалось получить из России снимки матери Сергея Васильевича, его брата, любимой бабушки – С.А. Бутаковой и деда – Бутакова.

Все написанное относительно жизни Сергея Васильевича в России, после тщательной и долгой проверки, было пропущено через строгую цензуру Сергея Васильевича и послано на английском языке мистеру Р. Холту в Лондон и О. Риземану на русском языке в Швейцарию. К манускрипту были приложены кое-какие снимки, в том числе снимки из альбома с видами Ивановки.

Мистер Р. Холт биографии так и не написал. Риземан же, ознакомившись с присланным материалом, попросил у Сергея Васильевича разрешения приехать летом 1930 года в Клерфонтен, здесь он провел с Сергеем Васильевичем несколько дней.

Риземан, живший много лет в Москве, свободно говорил по-русски и знал лично Сергея Васильевича еще в России. Он был когда-то музыкальным рецензентом издававшейся в Москве немецкой газеты. В результате его визита в Клерфонтен появилась книга Rachmaninoff’s Recollections, напечатанная в Лондоне в 1934 году.

Для восстановления истины здесь уместно привести кое-какие подробности о том, как была написана эта книга. Она была напечатана в Англии, на английском языке, и появление ее немало смутило Сергея Васильевича. Смущало его, или, вернее, возмущало заглавие книги, из которого, без всякого разрешения с его стороны, выходило, что он сам как бы является ее автором, рассказавшим Риземану о себе. С этим он бы, вероятно, примирился, если бы книга не была полна страниц, в которых слова, якобы сказанные Сергеем Васильевичем о себе, не были поставлены в кавычках.

В действительности же Риземан, гуляя с Сергеем Васильевичем по лесам Клерфонтена, не имел даже карандаша в руках. Он, конечно, не мог запомнить дословно слышанное. Во всяком случае, почти все приведенное в кавычках не соответствует ни духу, ни манере выражаться, ни скромности Рахманинова. В особенности, по мнению Сергея Васильевича и его близких, была недопустима одна из глав, где на протяжении нескольких страниц «Сергей Васильевич» бессовестно хвалил себя. С содержанием книги Сергей Васильевич познакомился, когда она была еще в наборе, так как Риземан все-таки счел нужным прислать ему вторую корректуру.

Объясняясь с Риземаном по поводу всей этой истории, менеджер Сергея Васильевича, по просьбе последнего, резонно указывал Риземану на то, что если изменить заглавие и снять с него имя Рахманинова, то автор, Риземан, может писать, что ему угодно, но, если рассказ в книге ведется якобы от имени Рахманинова, последний не может допустить многого из написанного и будет протестовать против такого бесцеремонного обращения с его именем в печати. Риземан в отчаянии уверял, что издатель ни за что не согласится изменить заглавие, что эта «блестящая» мысль принадлежит издателю, что книга, на которую он, Риземан, потратил столько времени и денег, заплатив переводчику, в случае изменения не будет напечатана совсем и т. д. В общем, все эти разговоры и протесты Сергея Васильевича привели только к тому, что у Риземана сделался сильнейший припадок грудной жабы.

Боясь, что Риземан умрет от волнений, и зная, что он очень ограничен в средствах и рассчитывал на книгу как на источник дохода, Сергей Васильевич на собственный счет произвел все изменения и сокращения в книге, так как издатель отказывался сделать это после второй корректуры. Стоило это удовольствие Сергею Васильевичу несколько сот долларов, но, даже выкинув целую главу и изменив многие фразы, Сергей Васильевич не переставал возмущаться книгой. Она казалась ему неприемлемой. Он был недоволен потому, что ожидал другого от Риземана. Он рассчитывал, что Риземан как профессионал, как критик обратит все внимание на композитора и деятельность артиста, а не на Рахманинова-человека и что он не ограничится простым описанием жизни еще здравствующего художника.

Встреча Сергея Васильевича с Риземаном в Клерфонтене повела еще к одному событию, изменившему уклад жизни Сергея Васильевича и его семьи. Уезжая из Клерфонтена, Риземан уговорил Сергея Васильевича и Наталию Александровну приехать к нему в Швейцарию. Уже много лет Сергей Васильевич мечтал о покупке небольшого имения. Он тяготился тем, что у него нет собственного угла; он устал от бродячей жизни; ему хотелось осесть на землю и забыть обо всех этих дачах и ежегодных переездах с места на место. Но он все не мог сделать выбор, в какой стране ему поселиться, что считать своим домом. Одно время он думал о Германии, но Наталия Александровна, никогда не