Потерянная Библия - Игорь Берглер

Он никогда не пропускал постановки «Гамлета», «Ричарда Третьего» и, конечно же, «В ожидании Годо». Это были его любимые спектакли. В последний раз он видел «Годо» в театре «Гаймаркет», с Патриком Стюартом и Йеном Маккелленом, причем четыре вечера подряд. Что же до Шекспира, дед начал показывать ему Лоуренса Оливье в ролях Гамлета и Ричарда лет с шести.

Но сейчас он не мог думать о театре. Такси высадило его у ворот. Профессор предъявил удостоверение, и караульный нашел его в списке особых посетителей, где значилось одно только имя: Чарльз Бейкер. Его провели к дежурному атташе службы безопасности, которого он прекрасно знал. Они перекинулись парой слов, а затем атташе вручил ему дипломатический паспорт, поздравил Чарльза и сказал, что посол очень хотел бы вручить ему паспорт в более торжественной обстановке, однако в данный момент он находится в отъезде, в Глазго, и ужасно сожалеет, что Чарльз не может подождать до завтрашнего утра. Атташе знал, что посылка должна прибыть через несколько часов. Чарльз дал понять, что к первой посылке вскоре может присоединиться вторая. Его собеседник поинтересовался, не хочет ли Чарльз переночевать в посольстве, однако никакая сила в мире не могла заставить его провести ночь в этом порождении кошмара, о чем он и сообщил. Однако, поскольку атташе был лишен не только чувства юмора, но и эстетического чувства, Чарльз добавил, что собирается покинуть Лондон сегодня же вечером, если получится, а если нет, то остановится в своем любимом отеле.

Чарльз побывал во многих лондонских отелях, но больше всего ему нравился «Ван Олдрич», расположенный там, где «встречаются Стрэнд и Сити», как говорилось в слогане. Отель был небольшим и обычно переполненным, как и большинство лондонских отелей; добравшись туда, он заказывал самые лучшие яйца бенедикт и флорентин на свете и всегда старался не пропустить этот завтрак. Что ему не нравилось в лондонских отелях, включая «Ван Олдрич», так это то, что там не открывались окна. Их можно было только приотворить максимум на ширину трех пальцев. Он пытался выяснить, почему это так, и ему сказали, что многие с виду смирные граждане поселялись в отеле только ради того, чтобы совершить самоубийство, выбросившись из окна. После этого семьи покойных предъявляли отелям иски и в целом привлекали к ним ненужное внимание.

Допив земляничный сидр, которым угостил его ассистент, Чарльз отправился на Трафальгар-сквер. Прошелся по Гросвенор до Риджент-стрит, вышел на Пикадилли. Пройдя наискосок по Пэлл-Мэлл, он оказался на Трафальгар-сквер. Музей был еще закрыт, поэтому он сел в открытом кафе и закурил сигару. В самолете он отключил телефон и забыл включить его снова (а может быть, просто не хотел этого делать), поэтому не увидел тревожного сообщения Кристы: «Росс не тот, за кого себя выдает!»

Чарльз сидел в кафе и пил кофе. У колонны Нельсона начали собираться толпы туристов, стекаясь по широким бульварам. Тень адмирала осеняла это море людей. Потягивая крепкий напиток, профессор не мог не думать о победе Нельсона над Наполеоном и о его победе в морском сражении, за которую тот поплатился жизнью.

За пять минут до открытия Чарльз уже стоял у входа в галерею. Стараясь избегать главного портика, он предпочел войти через крыло Сейнсбери. Быстро взбежав на второй этаж, он направился к галерее номер 54. Миновав галерею номер 52, где были собраны незначительные итальянские художники четырнадцатого века: Барнаба да Модена, Джусто де Менабуои, хранившие священный дух Византии, он оказался в галерее номер 53 с работами тосканских художников пятнадцатого века — Мазаччо и Джентиле да Фабриано, а также с несколькими работами, приписываемыми Фра Анджелико. После этого он буквально ворвался в галерею номер 54, представлявшую главных художников Италии 1430–1450 годов. Мельком взглянув на работы Филиппо Липпи, Сасетты, Джованни ди Паоло, он в конце концов добрался до картин Уччелло. В зале висели два его полотна: часть знаменитого триптиха «Битва при Сан-Романо» и «Битва святого Георгия с драконом». Чарльз бросил взгляд на часы: две минуты одиннадцатого. Он огляделся по сторонам. На этаже не было никого.

Сев на лавку, он попытался думать о другом. Как обычно, думалось ему о том, что люди, приходя в музей, совершенно зря начинают осмотр снизу: слишком часто экспозицию выстраивают в хронологическом порядке. И примерно на полпути несчастные посетители выдыхаются, а добираются до самого интересного уже с высунутыми языками. И как в таком состоянии воспринимать визуальную информацию? Это же бескрайнее море. У него был собственный музейный метод: по-настоящему посмотреть три картины и бежать прочь. Он разглядывал перья маленькой птички на ближайшем полотне, когда услышал шаги.

— Удивительно, не так ли? — произнес мужчина, остановившийся у него за спиной. — Поразительно, как этот дракон похож на того, что изображен на медальоне одноименного ордена, вам не кажется?

Чарльза так изумил этот вопрос, что ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать его важность.

— Вы позволите? — спросил мужчина, обойдя скамейку и встав с другой стороны.

Не дожидаясь ответа, он сел рядом. Чарльз отодвинулся, рассматривая его. Слишком невероятно, чтобы быть правдой. Едва не подпрыгнув, словно вдруг осознав, что сидит на иголках, он уставился на собеседника, который спокойно смотрел на него.

— Сэр Уинстон Дрейпер?

— Рад наконец-то встретиться с вами, Чарльз. — Улыбнувшись, сэр Уинстон поднялся и протянул ему руку.

Чарльз с трудом верил своим глазам. Ростом самое меньшее шесть футов и два дюйма, худой, как гончая, сэр Уинстон был одет в синий твидовый пиджак. Профессор долгое время считал его главным медиевистом нынешних дней.

Занимаясь делом Ричарда Третьего, Чарльз восемь месяцев провел в Англии. В то время его попытки связаться с сэром Уинстоном не увенчались успехом. Он писал письма, пытался дозвониться ему, даже ходил на конференции, которые тот организовывал, но старик профессор ни разу не проявил к нему интереса, и Чарльзу показалось, что его сознательно избегают. В какой-то момент он убедил одну знакомую из Королевского колледжа искусств представить его светилу, но когда они приблизились друг к другу, сэр Уинстон просто развернулся на каблуках, подтверждая тем самым уверенность Чарльза в том, что сэр Уинстон не хочет иметь с ним ничего общего. Ему было интересно, в чем тут дело: возможно, в неприязни британского ученого к американцу, сующему свой нос в историю Британии? Также причиной могла быть антипатия к историку, не получившему соответствующего образования и тем не менее пытавшемуся строить из себя профессионала.

— Я столько раз пытался связаться с вами. Думал, вы презираете меня или просто не знаете, кто я такой.

Обнажив ряд идеальных зубов, высокий мужчина широко улыбнулся. Чарльзу захотелось и самому выглядеть не хуже в девяносто лет.

— Трудно не знать, кто вы такой, особенно после громкого скандала, — сурово отозвался сэр Уинстон. — Думаю, настало время для объяснений, и, боюсь, их будет немало. — С этими словами сэр Уинстон взял Чарльза под руку и повел в сторону лифта.