Честь – никому! Том 1. Багровый снег - Елена Семенова

Дальнейшее больше походило на чудо, годившееся для сказки или же неправдоподобного романа со счастливым концом. Алёша и его товарищ, а с ними ещё несколько офицеров оказались на свободе. Отпущены были и генералы Драгомиров и Половцев, а также начальник склада Красного Креста Евреинов, заключённый во дворце. Другие арестанты получили разрешение получать пищевые посылки. Когда Юрия Ильича спрашивали, каким образом ему удалось совершить это чудо, он пожимал плечами, и едва уловимая улыбка скользила по его красивому, породистому лицу:

– Сказать по чести, сам не помню, что я им плёл…

Правда, были два факта, способствовавшие удаче доктора. Во-первых, большую помощь оказал еврей-фармацевт, служивший на складе у Евреинова и исполнявший роль комиссара при Красном Кресте, сохраняя при этом верность своему прежнему начальству. Во-вторых, по счастливому стечению обстоятельств, Лодыженский, придя во дворец, чтобы вызволить Евреинова, оказал помощь раненому большевику, и в благодарность за это «товарищи» не стали препятствовать его миссии. Впрочем, двух этих причины было мало, чтобы объяснить такую редчайшую удачу, и Алёша приписал её Божиему чуду.

После освобождения он вновь перебрался в лазарет. Опять открылась рана, да и под сенью Красного Креста было безопаснее. Многие офицеры скрывались там, получив фальшивые справки о ранениях. Юрий Ильич развернул кипучую деятельность по оказанию помощи заключённым, со склада Красного Креста для этого выделено было всё необходимое. Для Алёши оставалось загадкой, как допускают большевики, чтобы этот удивительный человек, ставший Ангелом-Хранителем для многих несчастных, вёл свою работу в то время, когда на улицах хватают и убивают людей просто за «неправильный» наряд, за мундир. Сам Лодыженский тоже удивлялся этому и продолжал работать, не ведая усталости и не давая себе роздыху.

Всю свою почти фантастическую историю Алёша в подробностях рассказал Наде. Она, в свою очередь, поведала ему о том, что пережила сама. В какой-то день он встретил её с серьёзным и озабоченным лицом и произнёс твёрдо:

– Мне нужно поговорить с вами, Надежда Петровна.

Сердце Нади подпрыгнуло, руки похолодели, она опустилась на краешек стула и проронила чуть слышно:

– Я слушаю вас, Алексей Евграфьевич.

– Я скоро уеду из Киева.

– Уедете? – Надя вздрогнула и подняла на него свои крупные карие глаза. – Куда?

– Домой. Моего полка больше нет. В Киеве мне делать нечего. Я уже давно не имею вестей из дома. В последнем письме мать писала, что отец очень болен. Я должен ехать.

– Вот как… – Надя опустила голову и стала теребить кончик длинной, как у былинных красавиц, косы, как делала всегда, когда нервничала. – Что же, я понимаю. Я сама очень переживаю за своих… Когда же вы едете?

– Как только выправлю подходящие документы.

– Понимаю… Что же, счастливого пути вам…

– Надежда Петровна! – в голосе Алёши прозвучало волнение. – Вы что же думаете, я завёл этот разговор, чтобы просто взять и проститься с вами?

– Но для чего же?

– Скажите мне, Надежда Петровна, вы поедете со мной?

– Что? – от неожиданности Надя резко поднялась со стула.

– Я предлагаю вам ехать со мной!

– В качестве кого?

– В качестве моей невесты! – Алёша крепко стиснул ладони Нади. – Я люблю вас, Надежда Петровна. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, чтобы мы всегда были вместе! Хотите ли вы этого?

– Хочу, – просто и без всякого кокетства ответила Надя. – Только как же? Без родительского благословения?

– Мои родители благословят нас, когда мы приедем. А мой деверь обвенчает нас в нашей церковке!

– А как же мои родители? – осторожно спросила Надя. – Ведь они в Петербурге…

– Надежда Петровна, я понимаю, что согласие ваших родителей очень важно. Но скажите, у вас есть основание полагать, что они не дали бы его?

– Пожалуй, что нет… Мои родители любят меня, и они не станут противиться моему выбору…

– Вот видите! Здесь ваша тётушка. Она может благословить вас. Надежда Петровна, мы живём в грозное и удивительное время! Я не знаю, что будет дальше, что будет с Россией и с нами, но я знаю, что мы должны быть вместе, что мы нужны друг другу! В мирное время мы бы поехали к вашим родителям и попросили благословения, но сейчас война. Самая страшная, какая только может быть. Гражданская. Кто знает, когда она окончится? Чем? Мы не можем ждать, потому что жизнь у нас одна! Пройдёт время, и лихолетье это канет в небытие, пушки умолкнут, предоставив говорить музам, и мы поедем к вашим родителям, упадём им в ноги, попросим прощения. Надежда Петровна, скажите, поедете вы со мной или нет? – Алёша говорил горячо, не сводя с Нади глаз. – Соглашайтесь, Надежда Петровна! И пусть вас не смущает, что я сын простого пахаря… Важно ли это теперь? Я клянусь вам, Надежда Петровна, что никогда не покину вас, что слово ваше будет для меня законом. Вы жизнь моя отныне и до конца дней, дороже вас у меня никого нет. Даже если вы откажете сейчас, знайте, я всё равно буду любить вас и, что бы ни случилось, вы можете располагать мной.

– Я не откажу вам, Алексей Евграфьевич, – тихо отозвалась Надя. – Я поеду с вами и буду вашей женой. Но законом будет не моё слово, а ваше. И куда бы вы ни пошли, я последую за вами. Уверена, что мои родители поймут меня и не укорят.

– Надежда Петровна… Клянусь вам, что мы будем счастливы! – выдохнул Алёша и хотел было по примеру древних рыцарей опуститься на колено, но раненая нога не позволила сделать это. Он неуклюже покачнулся и стеснительно улыбнувшись, приник губами к руке Нади, вскочившей, чтобы поддержать его. –Будем счастливы, несмотря на всё это…

В тот же вечер Надя заглянула в комнату тётки. Анна Кирилловна уже почти оправилась от болезни и коротала время за любимым занятием – вышиванием. Увидев племянницу, она показала ей свою работу:

– Это будет наше маленькое имение в Чернигове. Его пришлось продать, к сожалению… Там прошёл наш медовый месяц с Фёдором Степановичем. Там мы и венчались… Какое было чудное время, если бы ты знала! Там пруд был, а в нём лебеди. Лебедь и лебёдка… Мне казалось, что они тоже влюблены, что у них тоже медовый месяц…

– Очень красиво, тётушка, – сказала Надя, рассматривая вышивку.

– Да… И очень успокаивает нервы. Лучше всяких лекарств. Знаешь, я понимаю, что бессовестно и дальше обременять собой любезного Никифора Захарьевича, но у меня просто нет сил переступить порог нашей квартиры, где всё напоминает… – Анна Кирилловна запнулась. – Я решила поступить в корпус медицинских сестёр при лазарете. Что будет дальше, трудно сказать… Немцы, должно быть, пришли не навсегда… Сейчас так многим нужна помощь! Раненым, вдовам и сиротам, заключённым… Юрий Ильич прилагает все усилия, чтобы помочь всем. Я думаю, мои руки не будут лишними. Тем более, пережив сама такое горе, я считаю, что мой долг теперь помогать другим.

– Вам нужно поберечь ваше здоровье…