Дети крови и костей - Томи Адейеми

Он стоит в пурпурных одеждах. В его взгляде – презрение. Но даже он кажется карликом рядом с глядящими на него статуями богов.

– Мы убьем их, – шепчет Кеньон за моей спиной. – У нас есть магия. А у них только солдаты.

– Нельзя рисковать. – Голос Тзайна обрывается.

Папа едва заметно качает головой. Не хочет, чтобы его спасали.

Нельзя этого допустить.

Делаю шаг вперед, но Кеньон хватает меня за руку, разворачивая к себе:

– Ты не можешь сдаться!

– Пусти…

– Подумай о ком-то, кроме себя! Если не совершить ритуал, все предсказатели погибнут…

– Мы уже мертвы! – кричу я, и голос разносится под куполом, открывая правду. Боги, пожалуйста! Взываю к ним в последний раз, но ничего не происходит.

Они снова оставили меня.

– Моя магия исчезла. Я думала, она вернется, но этого не случилось…

Голос дрожит, я смотрю в пол, глотая стыд. Гнев. Боль. Как смели боги вернуться в мою жизнь только затем, чтобы сломать ее?

Пытаюсь вновь, ищу внутри хоть каплю аше. Но всевышние отказались от меня.

Я не позволю им отнять еще и отца.

– Простите. – Слова бессмысленны, но они все, что у меня есть. – Я не могу провести ритуал и не собираюсь терять отца.

Кеньон отпускает меня. Ненависть – слишком мягкое слово, чтобы описать взгляды окружающих меня людей. Только Амари смотрит с сочувствием. Даже Роэн отворачивается.

Я иду вперед, прижимая к груди свиток и солнечный камень. Костяной кинжал за поясом впечатывается в кожу, едва не режет ее на каждом шагу. Я уже на середине пути, когда Кеньон кричит:

– Мы спасали тебя!

Его голос отражается от стен:

– Люди умирали ради этого! Ради тебя!

Эти слова разбивают мне сердце. Вспоминаю всех, кто погиб из-за меня: Биси, Лекан, Зулайка. Возможно, Мама Агба.

Все они мертвы, потому что осмелились в меня поверить. Потому что думали, что мы можем победить.

Когда я подхожу к Инану, папа пытается вырваться. Нет, ему не сломить мою решимость.

Я не хочу, чтобы они победили, папа. Но не позволю тебе умереть.

Сжимаю камень и свиток, когда Инан шагает ко мне, мягко подталкивая папу вперед. В его янтарных глазах читаю сожаление, но знаю, что никогда больше им не поверю.

Почему? Хочется кричать, но слова замирают в горле. В голове всплывает картина, как его губы спускаются по моей шее.

Перевожу взгляд на руки, сжимающие плечи отца. Я должна была их сломать. Поклялась, что скорее умру, чем позволю стражнику со мной позабавиться, но уступила их капитану.

Я знаю, нам суждено работать вместе. Быть вместе. Его прекрасная ложь звучит у меня в ушах, с каждым словом хочется плакать все сильней.

Нас невозможно будет остановить. Такой команды Ориша еще не видела. Слезы наворачиваются на глаза, внутри все переворачивается. Это хуже, чем раны от ножа Сарана. Я ему уступила, позволила выиграть.

Папа качает головой, как бы говоря, что я еще могу передумать. Но все уже кончено. Кончилось, не успев начаться.

Вырываю папу из рук Инана, кинув пергамент и камень на пол. Тянусь за костяным кинжалом, но вовремя вспоминаю, что Инан никогда его не видел. Вместо него вынимаю ржавый нож Тзайна, заткнув кинжал глубже за пояс. Я не отдам им его. Это единственная реликвия, оставшаяся после того, как он забрал у меня все.

– Зели…

Прежде чем Инан успевает выдавить еще одно лживое слово, я вынимаю кляп изо рта папы и ухожу. В тишине ритуальной площадки разносятся только мои шаги. Смотрю на статуи, стараясь не замечать ненавидящих взглядов, устремленных на меня.

– Зачем? – вздыхает папа. Его голос слабый, но резкий. – Ты была так близка к цели.

– Нет, и никогда не была. – Я подавляю рыдание. – Ни на мгновение.

Ты пыталась, утешаю себя я. Но выше головы не прыгнешь.

Такого не должно было случиться. Боги ошиблись.

По крайней мере, все закончилось, ты жива. Можно уплыть на лодке, найти новый…

– Нет!

Я застываю, оглушенная криком Инана, отражающимся от стен купола. Папа отталкивает меня, и что-то со свистом проносится в воздухе.

Подбегаю, чтобы закрыть его собой, но слишком поздно.

Стрела пронзает грудь отца.

Когда они пришли за мамой, я не могла дышать. Не думала, что когда-нибудь смогу снова. Мне казалось, наши жизни соединены, и, если умрет она, я тоже погибну.

Я пряталась, как трусиха, когда они до полусмерти били папу дубинками. Надеялась, что Тзайн спасет их. Но, когда они затянули цепь на маминой шее, что-то во мне сломалось. Страх перед стражниками не шел ни в какое сравнение с ужасом потерять маму.

Я бежала за ней сквозь хаос по улицам Ибадана, падая и пачкая коленки в ее крови. Бежала, пока не увидела все.

Мама висела на дереве в центре нашей горной деревни, как сломанная кукла. Она и все остальные маги, когда-либо угрожавшие монархии.

В тот день я поклялась, что это больше никогда не повторится. Поклялась, что не дам им забрать никого из моей семьи. Но теперь снова застываю от ужаса, когда вижу кровь, бегущую изо рта папы. Я поклялась, но ничего не смогла сделать.

– Папа?

Ничего. Он не моргает. Темные глаза пусты. Мертвы.

– Папа, – шепчу я вновь. – Папа!

Его кровь растекается у меня под пальцами, мир вокруг меркнет, и мое тело охватывает тепло его воспоминаний. В этой тьме я вижу все… Вижу его.

Он бежит по пыльным улицам Калабрара, играя в мяч со своим младшим братом. На губах озорная улыбка, которой я никогда не видела у папы, улыбка ребенка, не знающего о жестокости мира. Сильным пинком он посылает мяч вперед, и перед ним возникает юная мама. Она так прекрасна, что он забывает, как дышать.

Ее лицо исчезает, сменяясь сценой волшебного первого поцелуя. Я чувствую восторг от появления их первенца, который сменяется нежностью, когда он баюкает дочку, гладя ее белые волосы. В его крови я ощущаю рану в сердце, которая так и не затянулась после Рейда.

В его крови – все. Чувства, эмоции, воспоминания, он сам.

Дух папы сливается с моим, и от этого земля будто дрожит. Каждый звук становится громче, каждый цвет – ярче. Его душа течет во мне, она сильнее любой магии. Не заклинания бегут теперь по моим венам.

Это его кровь, его сущность. Его великая жертва.

Сильнейшая магия крови, которую я знала.