Источник счастья - Полина Дашкова

— Обычные английские старики. — Он хмыкнул, пожал плечами иобратился к официанту: — Пожалуйста, две порции спаржи с перепелиными яйцами,два ромашковых чая с лимоном и мёдом.

— И все? — изумлённо спросила Соня.

— Конечно. Вы же, кажется, вообще не ужинать сюда пришли, асмотреть, как едят другие. Вы как будто в театр попали. И чем вам не понравилсязаказ? Не любите спаржу? Сразу бы сказали, пока не ушёл официант. Давайте, япозову его, вы выберете что-то другое.

— Нет. Не нужно. Откуда я знаю, люблю я спаржу или нет, еслиникогда её не пробовала?

— Да? — брови его медленно поползли вверх. — За границей небывали, спаржи не ели. Чем вы занимались тридцать лет?

— Как — чем? Биологией!

— Вы фанатик науки?

— Нет. Не дай Бог. Фанатиком быть ужасно.

— Но считается, что именно они двигают науку, совершаютграндиозные открытия.

— Ерунда. Никто из великих учёных фанатиком не был. Наукудвигает детское любопытство взрослых людей, ну и талант, конечно.

— Ещё такая мелочь, как деньги, — усмехнулся Зубов. — Аскажите, вам бы хотелось открыть что-нибудь невероятное, то, что тянет наНобелевскую премию?

— Например? — улыбнулась Соня.

— Например, найти способ сделать вот этих старых англичан,которые вам так понравились, молодыми, продлить их счастливую жизнь ещё лет напятьдесят или даже на сто?

— Ой, батюшки, и вы туда же! — Соня покачала головой. —Слушайте, это какое-то массовое помешательство.

Принесли спаржу. Соня разочарованно взглянула на бледно-зелёныетолстые стебли, залитые яйцами, потом на Зубова.

— Иван Анатольевич, вы уверены, что это съедобно?

— Попробуйте. Советую начать с шишечек.

Несколько минут они молча ели. Соня не могла не признать,что действительно вкусно.

— Это не помешательство, — произнёс Зубов, когда его тарелкаопустела, — это чуть ли не самая древняя мечта человечества.

— Одно другому не противоречит, — пробормотала Соня снабитым ртом, — надеюсь, цель вашего проекта — не эликсир молодости?

— Ну, а если так? Вы что, откажетесь участвовать? — Зубовзакурил, посмотрел на неё сквозь клуб дыма и добавил: — Шучу, конечно.Слушайте, но я не понимаю, как же вы столько лет работаете под руководствомМельника? Он ведь как раз этим занимается, он утверждает, будто нашёл способпродлить жизнь до ста пятидесяти, двухсот лет.

— Это невозможно. Такого способа не существует, — сказалаСоня и положила вилку, — вы правы, Иван Анатольевич. Спаржа — это очень вкусно.Особенно шишечки.

— Я рад. Так что же, Борис Иванович — мошенник или у него,простите, с головой не всё в порядке?

— Нет, ни в коем случае! — обиделась Соня. — Никакой он немошенник. Бима, то есть Бориса Ивановича, я знаю с детства. Они с папойдружили, вместе ходили в байдарочные походы и все праздники, дни рождения —обязательно в гости. Он и его жена, Кира Геннадьевна, для нас почти какродственники. Они очень хорошие, порядочные люди. Просто Бим зациклился наметоде Свешникова.

— На чём, простите?

Она не заметила, как изменилось лицо Зубова, она самаудивилась тому, что сейчас сказала.

— Ну, это довольно сложно объяснить. Понимаете, был такойрусский учёный Михаил Владимирович Свешников. Военный хирург, биолог. Бытуетлегенда, что ему удалось омолодить нескольких крыс, но не только крыс. Людейтоже. Бим познакомил меня с его ассистентом, Агапкиным Фёдором Фёдоровичем. Онещё жив. Ему сто шестнадцать лет. Что вы на меня так смотрите?

— Ничего. Просто слушаю. Очень интересно.

— Скорее, грустно. Биму кажется, будто Агапкин знает, и непросто знает, а испытывал метод Свешникова на себе.

— Почему бы и нет?

— Да потому! Бим самому себе противоречит, с ним это частослучается. В горах Абхазии, в Латинской Америке есть люди, которым значительнобольше. Сто тридцать, даже сто пятьдесят. Если подумать, ничего феноменальногов возрасте Федора Фёдоровича нет. Некоторые люди живут очень долго, больше сталет, без всяких таинственных методов омоложения. Просто живут, не умирают, ивсё. Но, боюсь, Агапкину осталось не так уж много. Он развалина, у негопарализованы ноги. Хотя, надо отдать ему должное, голова работает отлично.

— И вы думаете, никакого метода Свешников не изобрёл?

— Я не знаю. Слишком мало информации. Известно, что он изучалэпифиз.

— Что это?

— Шишковидная железа. Маленькая железка в центре мозга,секретирует гормон мелатонин. В семидесятые была выдвинута вполне обоснованнаятеория, что именно эпифиз управляет возрастом, что он и есть те самыебиологические часы, от хода которых зависит старение, жизнь, смерть. В СШАвозник даже мелатониновый бум. Гормон синтезировали, поставили на промышленноепроизводство, продавали в аптеках, принимали в немереном количестве, прессатрубила, что эликсир молодости наконец найден. Ничего хорошего из этого невышло. С гормонами вообще шутки плохи.

— Погодите, Софья Дмитриевна, а насколько верна теория, чтоэпифиз — биологические часы?

— Сказать, что она абсолютно верна, конечно, нельзя. В живоморганизме все слишком сложно, это вам не компьютер. Эпифиз отвечает за режимсна и бодрствования, даёт команду медведям уходить в зимнюю спячку Его работасвязана со сменой дня и ночи, с движением времени. Недавно доказали, что именноот него зависит иммунитет. Раньше думали, что гормональной системой руководятгипофиз и гипоталамус. Но оказалось — эпифиз. Да, очень вероятно, что именноэта маленькая железка решает, сколько кому жить.

— Если я правильно понял, профессор Свешников открыл, чтостарение связано с эпифизом, ещё девяносто лет назад?

— Возможно, он обнаружил некую закономерность, но не сталделать поспешных выводов. На самом деле это знали ещё древние египтяне исредневековые алхимики. Но в девятнадцатом веке, в начале двадцатого, эпифизвообще считали бессмысленным рудиментарным органом. Позитивистская наукаотрицает все, чего не может объяснить.

Принесли чай. Английская пара отправилась спать, пожелавСоне спокойной ночи. Пианист закрыл рояль, сидел в углу, пил кофе, дымилсигарой. Ресторан опустел. У Сони слипались глаза.

— Когда я общался с Борисом Ивановичем, он несколько разупоминал имя Свешникова, но уверял меня, будто никакого метода не существует,это миф, который пора наконец разоблачить и опровергнуть, — Зубов закурилочередную сигарету и, вместо того, чтобы расплатиться, заказал ещё чаю.