Лгунья - Екатерина Гичко

Боль в руках усилилась, и Майяри решила, что пора бы подлечиться. Опустившись на корточки, девушка стащила перчатки, закатала рукава и решительно засунула руки в сугроб. Нагревшиеся браслеты начали остывать, и девушка торопливо зашептала заклинание. Кровь в обожжённых руках словно полыхнула, браслеты накалились, недовольно зашипел снег.

Несколько раз пришлось засовывать руки в свежий снег, прежде чем Майяри почувствовала, что от кожи начали отваливаться струпья. Запястья, где браслеты прилегали сильнее, всё ещё ныли, но девушка решила, что и так сойдёт. На первом привале помажет мазью, а пока холод утешит её боль.

Натянув перчатки и плотнее обмотав голову шарфом, Майяри подняла воротник и решительно потопала в метель, держа путь на восток. Ветер выступал для неё помощником, заметая следы и дуя в спину. Майяри, малость досадуя, что почти ничего не видит в снежных завихрениях, утешала себя, что и преследователям будет сложнее её найти. Пока они разберутся, в какую сторону она двинулась, пока найдут хоть какие-то следы, если вообще найдут, пока пробьются через снег… Она может успеть славно оторваться. Уже сейчас Майяри надеялась, что смогла выиграть для себя фору в целые сутки. Скоро должно было светать, значит, в пути они были всю длинную зимнюю ночь. Дракон пусть и не летел слишком быстро в такой ветер, но всё равно был значительно быстрее самых быстроногих оборотней. Выходит, что уже фора в половину суток в неё имеется. Если харен ещё не понял, в какую именно сторону она направилась, то подсказкой ему может послужить тот же дракон. Увы, но ящеры были способны возвращаться в то место, где они были хоть раз. Из-за этого Майяри не решилась лететь на драконе и дальше. Впереди её ждало укрытие, где она хотела немного передохнуть, и ей бы не хотелось, чтобы зверь привёл преследователей слишком близко к тому местечку. Но дракон вернётся в город не раньше полудня, если не заплутает, не заиграется и не устанет. Итого получается фора в целые сутки, а если ящер ещё и заартачится и не полетит сюда, то и больше. Правда, Майяри предпочитала не надеяться на такую удачу и старательно шла вперёд как можно быстрее всё дальше и дальше на восток.

Путь Майяри был частично знаком. Она уже когда-то ходила здесь, вот только сейчас из-за метели не могла даже рассмотреть знакомые места и сообразить, где точно находится. Но метель уляжется, и тогда уж она разберётся, в какую сторону двигаться дальше. Сейчас же самым главным было двигаться строго на восток! На восток, к Многоимённым землям и не столь сильно, как в других регионах, охраняемым границам Салеи.

Юг, конечно, был желаннее, но харен уже ловил её именно на этом направлении. Двигаться к Гава-Ыйским болотам было опасно. Харен не дурак и в конце концов догадается, что если беглянка пропала где-то на западе недалеко от болот, то искать её следует на болотах. Север Майяри даже не рассматривала, так что оставался только восток, неизвестность которого пугала девушку, но оставаться в Санарише было ещё опаснее, ведь она поняла, чего именно добивались настоящие преступники.

Они не отступились от своей первоначальной цели. Артефакты им всё-таки нужны, но без неё, без Майяри, они их никогда не найдут. На эту мысль девушку навёл последний взрыв. Она успела рассмотреть проявившуюся ненадолго печать. Цепкая память артефактчика намертво запечатлела увиденное, но Майяри и не нуждалась в этом воспоминании. Ещё в момент проявления глаз её зацепился за символ сдержанности. Печать была ограничена! Кто-то очень не хотел, чтобы взрыв действительно её убил. Она была нужна!

Правда, взрыв кареты продолжал приводить Майяри в недоумение. Она никак не могла сообразить, зачем же понадобился он. У него наверняка была своя причина, о которой она пока не могла догадаться. Злоумышленники явно были очень умны. Они затеяли очень опасное дело и до сих пор не попались сыскарям. У тех даже не было предположений о том, кто бы мог в действительности ограбить сокровищницу. Ну если не считать её собственную кандидатуру. Уже это говорило о необычайном уме преступников, так что у всех их действий должны иметься весомые причины. В которых Майяри не собиралась разбираться. Она поняла самое главное: она нужна и от неё теперь не отстанут. Не зря господин Ахрелий перед смертью заявил, что это кто-то очень опасный. Правда, не успел, сказать кто этот «кто-то».

Слова господина Ахрелия Майяри, впрочем, и ранее сомнениям не подвергала. Именно поэтому сразу постаралась скрыться из города: опасалась, что Виидаш или кто-то из школы пострадает. Опасные личности не щадят тех, кто близко, а Майяри успела привязаться к школе, одноклассникам, учителям… За Виидаша она и вовсе была готова умереть. Да и сейчас она всё ещё была способна принять смерть за него.

Влипла же в историю! Майяри сердито вцепилась в воротник, в очередной раз злясь на саму себя. И дёрнули её Тёмные запихнуть этот куль не в карман, а за пазуху! Теперь и не доверишься никому. Даже тому самому харену! Он-то одним из первых догадается, какую опасность она представляет. А господин Ранхаш — ревностный страж покоя и безопасности страны, в этом Майяри уже убедилась. Он сразу поймёт, что лучшая защита в данном случае — её смерть. И Майяри бы его даже осудить не смогла.

Либо же харен мог сам подвести всех к опасности.

Майяри так и не смогла разобраться в господине Ранхаше; он казался ей одновременно весьма простым в своём холодном равнодушии и в то же время невероятно сложным. Там, где росла она, холодность была спутницей высокородного высокомерия, презрения и пренебрежительного отношения. Холодность шла от статусного снобизма. Ледяное равнодушие было призвано показать, что ты ничтожество, пыль под ногами сиятельного господина, пожухлая трава на дне тёмного ущелья… А вот холодность харена была другой. Она шла от отсутствия эмоций. Господин Ранхаш был просто равнодушен или же искренне казался таковым. Отчего же он себя так вёл? Майяри, вынужденная часто сдерживать эмоции, знала, как сложно скрывать свои чувства внутри. Порой эти усилия отражались на лице. Харену, если он действительно испытывал эмоции, это, видимо, труда не доставляло. Вероятно, он уже очень и очень давно запирает свои чувства и, может быть, действительно больше ничего не ощущает.

Большую часть времени.

Несколько раз на эмоциях Майяри его всё же ловила. Особенно часто она видела в его глазах досаду, когда он смотрел на неё. Похоже, покоя ему не давала её несговорчивость. Майяри уже успела сотню раз пожалеть, что тогда, в тюрьме, всё же не постаралась быть более убедительной. Но в тот момент господин Ранхаш не вызывал у неё ни малейшего доверия и ей везде чудились поджидающие злоумышленники. Майяри и сейчас не была до конца уверена, что харен не имеет к преступникам отношения, но не доверяла она скорее по привычке. Доверие — больно уж опасная штука.

Но даже несмотря на недоверие, Майяри испытывала лёгкое расположение к харену. Ей нравилось его отношение к закону и своим обязанностям, и она очень надеялась, что здесь он искренен. Попав в тюрьму, она уже предвкушала пыточные камеры, побои и каждодневные мозгодробительные допросы. Единственная подозреваемая по следствию… Нет, милости от сыскарей она точно не ждала. Тем более что господин Ахрелий ясно дал понять, что злоумышленники очень влиятельны и опасны. Если это так, то они исподволь могли бы надавить на следствие. Сыскари — служаки, оборотни подневольные, чаще всего незнатные и невлиятельные. Надавят так вот сверху, и скрипя зубами придётся уступить. Не рисковать же собой и близкими ради незнакомой девки?