Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова

- Вообще из профессионального «порно».

- Скопила, значит, на домишко у моря?

- Скопила.

- Молодец. Вот что, Варя.

- Ой, ваша рана! Кровь.

- Да ну, какая там рана!..

Она схватила его левую руку, поднесла к лицу, к губам, словно — вообразилось! — собираясь поцеловать. Петр дернулся инстинктивно-брезгливо — ощущение на чисто физиологическом уровне, до тошноты. Варя бесшабашно рассмеялась, выпустила руку, оттолкнула. Он с облегчением и не совсем уместно, как той ночью, ляпнул:

- До свадьбы заживет.

- Заживет. — Варя кивнула. — Вы очень похожи и очень подходите друг к другу.

- Правда? — поддакнул он, не вслушиваясь. — Варенька, ты сможешь передать своему покровителю, чтоб он пришел сюда?

Она не ответила.

- Ведь он тебе ни в чем не откажет.

- Смогу.

- Надеюсь, он не приведет «органы»?

- Не беспокойтесь. Я все сделаю.

- Кстати, а как вы с ним познакомились?

- По объявлению. — Она помолчала. — Браунинг в «бардачке».

- Не бойся, я не убийца.

«В сущности, это странно, — размышлял Петр Романович в одиночестве, в комфортабельно- расслабляющем убежище, — непонятно, на чем Ангелевич меня заложил — да так убедительно, что пришли с арестом. О Господи! Аналитик, даже со сдвигом, стратег и тактик — рассчитал и соврал точно и наверняка. Главное — причина, по которой он пошел на подлость: ревность, такая нормальная и простительная («Не прелюбы сотвори»!), или мотив маниакальный, убийственный.» Измотанный мозг взбунтовался, точнее — забастовал, и уже соткался из кустов, из воздуха несерьезный литературный сатана и учтиво вопросил: «Вы какие предпочитаете?» — как вдруг интеллигентный голос произнес в ухо:

- Что вам еще от меня нужно?

Владелец «Китежа» у руля. О, как вмиг собрался и подобрался к прыжку «сыщик»!

- А где Варя?

- У себя. Я сам подгоню к дому машину. Так что?

- Покойный Подземельный видел здесь, у Патриарших, Мастера и Маргариту.

- Знакомое словосочетание, — обронил бывший профессор, — где-то я его слышал.

- Есть такой богохульный роман.

- А, да. Но я не читаю беллетристику.

- Неважно, меня интересует реальность. Как вам такой сюжет: она предстала перед ним милой невинной девицей, но обернулась мстительной ведьмой и он убил ее.

- Философ увлекается такой чепухой? — тон презрительный.

- Вы увлеклись.

- Послушайте, господин Острогорский, если капля разума у вас еще осталась. Варвара пришла в «Китеж» по газетному объявлению, и в ее невинность я не вникал.

- Я говорю про Маргариту. Вам, сколотившем состояние на блуде, не дается роль рассеянного ученого.

- А вам — моралиста!

- И вы прекрасно помните, что произошло девять лет назад. Евгений Алексеевич пригласил вас на семейный праздник заранее?

- Конечно.

- Вы уверены?

- К чему эти идиотские вопросы?

- Пожалуйста, ответьте.

- Я приготовил подарки: французские духи и американскую зажигалку, что в девяностом считалось престижной редкостью. — Словно в доказательство Ангелевич достал из кармана портсигар с зажигалкой и закурил.

И Петр Романович вспомнил, как дядя высекал пламенный язычок, точно ребенок забавляясь новой игрушкой. С кем же у Маргариты было назначено свидание в пятницу? Остается «свинья- друг».

Ангелевич продолжал монотонно:

- Накануне я поднялся к Евгению уточнить час, но он был в больнице у брата. И моя жена — представьте, какое оригинальное совпадение! — тоже навещала больного.

- Больного? — удивился Петр Романович. — Какого больного?

- Своего папочку. Так она мне сказала: после работы еду к заболевшему папе на весь вечер. Ну, в тот самый вечер, когда вы с ней прелюбодействовали.

- Лана солгала.

- Солгала, солгала, — покивал «бывший». — Перестраховалась. Хотя ей было известно, что в тот вечер я вернусь поздно: у нас в Академии проходил симпозиум.

- Но вы поднимались к дяде.

- Несколько выступлений отменили, и рогоносец оказался некстати свободен.

«И познакомился с Маргаритой у Патриарших! — сообразил Петр Романович, чуя горячий след. — И назначил встречу на пятницу, забыв в объятьях обо всем, а позже, опомнившись, поднялся к соседу уточнить час, вернее — отказаться от приглашения!»

- Что вы наговорили следователю, сутенер? — прорвалось-таки словечко! — Мечтаете засадить меня за решетку?

- Я мечтаю вас истребить! — было последнее, что услышал философ перед тем, как провалиться во тьму.

Во тьме постепенно начали проступать контуры комнат без окон, сюрреалистически пустых и тусклых, в которых он было заблудился, но вспомнил, что надо попасть в помещение, где на лавках сидят мертвые и один из них непременно укажет путь. И он попал туда, и вновь по чувству любви и нежности узнал своих, и уверенно двинулся дальше — к жизни. Однако уперся в тупой уголок, там было самое страшное, там кто-то прятался (то ли живой, то ли мертвый), не открывая лица. Промелькнул мистический миг, дрожь ужаса и узнавания — и философ побежал, покидая дом детства. А въяве, в желтых душных сумерках, побрел, прихрамывая, по аллее к ближайшей скамейке. по странной случайности — возле памятника баснописцу. Жизнь проявлялась продолжением ночного кошмара, живые уступали дорогу, брезгливо отстраняясь, как от пьяного в последнем градусе; а когда он рухнул на край сиденья, какая-то парочка поспешно вскочила, освобождая место; из воздуха, из кустов выступил иностранец и сказал: «Вы какие предпочитаете?»

- Стой! — крикнул Петр Романович; человек, рысцой пробегающий мимо пруда, остановился. — Пойди сюда!

Человек подошел, слегка наклонился, всматриваясь.

- У тебя лицо в крови, костюм в грязи.

- А почему ты не носишь коричневый костюм с «искрой»?

- Ты с ума сошел!

- Это ты меня ударил?

- С ума сошел!

- А кто следил за мной прошлой ночью?.. Не сошел, разгадал твою тайну. «А ведь когда-то, Петюня, я тебя на руках держал». — «И как я после этого жив остался!»

- Петр, прекрати этот ужас!

- Подземельный повторил: «Жив остался. — и добавил: И свинья-друг тебя не мучил?»

- Что это?.. Что это значит?

- Я сегодня понял и проверил в словаре. Ты с греческим, с латынью незнаком?

- Только с узко архитектурной терминологией. Это ты полиглот.