Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев

«Пока будет уголь, Деникин будет бить большевиков».

Неисправимых оптимистов кадетского толка не скоро образумишь. Я, конечно, не возражал.

Токио. 23 декабря

Газеты внушают серьезную тревогу за юг России, а для меня, в частности, и за семью. Большевики теснят Деникина. По эстонским сведениям, он будто бы передает командование армиями генералу Врангелю.

Черчилль (английский военный министр), в оправдание своих действий в отношении России, заявил, что «этот год Деникин и Колчак сдерживали большевиков, если теперь Южная и Сибирская армии будут уничтожены, большевики проникнут не только в Индию, но и взбудоражат всю Азию, а потому следует признать, что не мы руководили битвами Колчака или Деникина, а они сражались за нас»[53].

Это, по крайней мере, благородно. Ясно, за что лилась русская кровь. И в Сибири, и на юге русские белые армии гибли за сохранность Англии и ее колоний.

Русских газет нет. Очередного рейса «Симбирска» не будет. Единственная связь с Владивостоком (через Цуругу) и та постоянно рвется.

Токио. 26 декабря

По русским газетам, «объединенное казачество» Сибири создает свое министерство, со своим казачьим министром, который будет иметь личный доклад у верховного правителя Колчака. Правительство последнего, которое казаки, видимо, об этом и не спрашивали, любезно выражает одобрение этой идее.

Возобновилась деятельность Государственного экономического совещания269.

Токио. 27 декабря

В Сибири полная безнадежность. Прямое сообщение Иркутска с Дальним Востоком будто бы прервано. На собраниях в Иркутске подчеркивается полный разрыв правительства с социалистами. Собрания разогнаны военной силой.

Всей этой сумятицей в полной мере пользуются Семенов и большевики. По слухам, Семенову помогает Хорват и, конечно, Калмыков. Примолк как-то Розанов.

Япония кипит приготовлениями к Новому году – невесело «на празднике чужом».

На вчерашнем открытии парламента микадо не присутствовал. Очень коротенькую и сухую речь «от трона» произнес премьер Хара. Занятия парламента начнутся 20 января.

Вечером сгорела часть «Империала». Не жаль этих капищ, создадут новое и лучше.

Токио. 29 декабря

Заказал билет до Марселя. Йокогама полна слухов. Иркутск будто бы без боя передан большевикам. «Политический центр» оказался просто передаточной инстанцией. Правительство Колчака рассеялось, и он будто бы передал власть Семенову270.

Токио. 30 декабря

В Advertiser статья какого-то американского генерала Sherrill, где он советует японцам бросить претензии на Маршалловы и Каролинские острова, взять весь русский Дальний Восток. Просто. Наоборот, японский премьер Хара заявил, что ни одного фута русской земли взято не будет. Стоит ли говорить, где больше порядочности: здесь, на островах, или у заокеанских «демократов».

Токио. 1 января 1920 года

И этот Новый год вне Родины. День чудесный – улицы полны народу. Мальчики пускают змеи, девочки увлекаются игрой в ханахота (род волана).

Наступивший год – 57-й год из 60-летнего цикла (Cycle of Cathay), начавшегося в 1864 году, и в зодиакальном зверинце Востока является «обезьяньим» годом.

Обезьяна считается счастливым животным, поэтому и настоящий год должен быть благоприятным для Японии, только браки обезьяньего года почему-то бывают неудачными и кончаются разводом.

Был на молебне в посольской церкви. Протоиерей сказал краткое, дельное слово о терпимости к «инакомыслящим» и о необходимости искоренения невежества в России.

Е. Д. уверял меня, что в данном случае будто бы имелось в виду мое «инакомыслие». Почтенный протоиерей «меняет вехи». Посол предложил по бакалу шампанского, чай и сандвичи.

По словам Крупенского, колчаковскому правительству конец, едва ли им удастся даже выбраться из иркутской ловушки.

Плохие вести и с юга.

Токио. 3 января

От мысли посмотреть еще раз Никко отказался. Встретил генерала Монкевица. Он только что прибыл из Америки, собирается ехать в Сибирь. По сибирским газетам, вел в Германии сильную монархическую пропаганду. М-ц и его спутник, иностранный офицер, интересовались, каково мое мнение о положении в Сибири.

«Как и год тому назад, не изменилось ни на йоту – никакой почвы для того, на что вы все рассчитываете».

Генерал сразу же начал извиняться, что торопится к послу, и просил разрешить зайти поговорить. Я ответил, что всегда буду рад их обоих видеть. Расстались. Ответ мой им не понравился. Они на что-то еще надеются и боятся выслушать правду.

Теперь и здесь среди русских беженцев последняя ставка на немцев. Монкевиц прибыл весьма кстати.

Токио. 4 января

В 3 часа был генерал Монкевиц. Не побывав даже в Сибири, он уже начинает прозревать и, по-видимому, ехать туда не склонен. Полагает, что и на юге России не лучше. Это, впрочем, видно и по газетам. М-ц отрицает и сильно возмущается указаниями газет на общность его работы с А.И. Гучковым в Берлине. Гучкова он определенно бранит. Спутники М-ца оказались сербской миссией, едущей к Колчаку.

Токио. 6 января

Был в Йокогаме. Получил билет на Somaly. Отход парохода помечен «около 15 января», а по газетам даже 20-го.

В нашей военной миссии началась легкая настройка под Семенова, хотя без особого энтузиазма.

Токио. 7 января

Слышал, что Розанов за уступку японцам большой партии хлопка, на котором они заработали до 5 миллионов барыша, получил миллион иен271. Заразительный воздух в Приморье и соблазна много.

Был в русском соборе. Много русских. Официальные представители в унынии. Судя по сегодняшним газетам, есть отчего прийти в уныние. Чех Сыровый дал такую отповедь на ультиматум Семенова, что читать тяжело. Колчак неудержимо катился в бездну – назначил Семенова, которого год тому назад публично объявил изменником Родины, Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами Восточной Сибири, а сам почти в плену, в поезде, где-то к западу от Иркутска или на Иннокентьевской.

Войска, посланные Семеновым к Иркутску, перешли на сторону «эсеровских войск», находящихся под командой капитана Колесникова, бывшего соратника Гайды по Владивостоку272.

Японские газеты сообщают об уходе Деникина и о замене его Романовским, бывшим у него начальником штаба, – видимо, тоже начало конца.

«Русское бюро печати» переходит на иждивение к Семенову. Его славословием займется, видимо, Гурлянд.

Токио. 8 января