Странная погода - Джо Хилл

Он кивнул Рэнди, тот наклонился, схватил меня за руку и прижал к сенсору мой большой палец. Послышался щелчок: телефон разблокировался.

Рэнди бросил его мамаше, та поймала его обеими руками. Нервным, прерывистым голосом Рэнди дал совет:

– Вам нужно защиту переустановить, прямо сразу, пока он обратно себя не заблокирует.

– Приятного пользования, – сказал Шон. – Думайте не как все… мы так и делаем!

– Это мне понятно. – Мамаша засмеялась. – Позаботьтесь о бедняжке. – И, развернувшись, она отчалила, играясь с моим телефоном.

У меня все внутри перевернулось от мысли, что я потеряла его. В нем хранились все эсэмэски от Йоланды. Бывало, она присылала фотографии неба, огромных голубых небес Запада с маленькими клубочками белых облачков и писала: «Облачко посредине – мой домашний единорог». Или: «То облачко над горами – это ты, прячущаяся под простыней». Раз она прислала мне фото горного озерца, облако отражалось в нем, как в зеркале шириной в милю, и отстукала: «хочу держать тебя, как вода держит небо».

Видеть, как эта баба уходит с моим телефоном, было куда больнее, чем иметь на плечах голову, пробитую астролябией. Было похоже на то, как еще раз всю Йоланду обернуть в саван.

Рэнди, Пэт и Шон смотрели, как она уходит, пугаными, жульническими глазами. Вы в жизни не видели шайки более чокнутых проныр. Я собралась шевельнуться (подняться на четыре точки), и сама мысль о таком усилии исторгла из меня нечто среднее между рыданием и стоном. Это вернуло их внимание ко мне. Опять они окружили меня.

– Знаете, что было бы лучше всего, парни? Парни? – заговорил Пэт. Он был из тех пухлых, задыхающихся мальчиков, которые всегда говорят то, что никто не слушает. – Парни? По-моему, легче всего было прибить эту суку. Можем вбить ей иголку в макушку. Никто никогда не узнает, что она не под дождем сдохла.

– «Искатели» бы вызнали, – сказал Шон. – «Искатели» бы разглядели убийцу у тебя в мозгу и довели бы объем твоей энергии до полного падения и растворения во всех других, кто не готов.

Или нечто в этом духе. Я никогда не стремилась понимать ни их птичий язык, ни их чокнутые идеи. По-моему, «Искатели» – это нечто вроде высшего разума? А душа твоя, полагаю, – это твой объем энергии? Трудно поверить, что кто-то мог впихнуть себе в мозги рассказанную Старшим Бентом третьесортную историю из комиксов про всяческие межгалактические глупости, однако если содрать балахоны из фольги, то под ними окажется верование, не слишком-то отличающееся от большинства других организованных религий. Все они об одном: приготовлении к оставлению мира сего ради чего-то лучшего, – однако только если ты член клана, следуешь его неукоснительным правилам и никогда не забываешь о своем месте под властью любого чудика, избравшего себя папой, главным имамом или космическим пророком.

– Нам не об одних «Искателях» приходится волноваться, – заявил Рэнди и утер ладонью под носом, хлюпнув. – Она оттащила Йоланду и мать Йоланды в дом на той стороне улицы. Знаете, где мальчишка-вампир живет.

– Ну да, дом Блейков, – кивнул Шон. – Чего о них-то волноваться?

– Ну, думаешь, эта женщина не удивится, если больше никогда не получит весточки от Ханисакл? Спорим, она ждет ее подтверждений.

– Если Урсула Блейк и ее маленький гаденыш окажутся проблемой, тогда мы с ними поступим так же, как поступим с нею, – сказал Шон. – Вряд ли нам надо волноваться из-за того, что нас заметут. Человечество вымрет еще до конца года. Нет в мире такой тюрьмы, которая удержала бы нас, ребята. У нас есть туннель для бегства, который тянется до самого седьмого измерения!

Забавно: миру всегда удается вдохнуть в тебя уверенность, даже когда на все сто уверен, что свободен и не попался ему на крючок. После того как я обернула Йоланду и попрощалась с ней, меня, казалось, отключили от эмоциональной сети, которая держит многих в тонусе – день вкл., день выкл. Я была похожа на какую-то электросхему, которую вытолкнуло из большой славно жужжащей машины человеческого общества. Я ни у кого не служила, я ничего не решала, не могла я взять на себя никаких полезных обязанностей. Без Йоланды я была никому не нужной железякой.

Потом Шон заговорил, как разделаться с Урсулой и Темплтоном (с теми, кто приютил меня в своем доме, когда я была в шоке, накормил, обласкал), и меня пробила тошнотворная нервная дрожь тревоги, которая наконец-то придала хоть какую-то силу моему телу. Не настолько, чтоб она обернулась для меня пользой, заметьте. Попробовала подняться на руки и на колени, и Шон пнул меня сапогом в задницу, вновь припечатав лицом к земле. Пока лежала с ноздрями, полными пыли, и грудью, утыканной иглами, до меня дошло: если с Урсулой и ее сыном что-то случится по моей вине, я не смогу этого вынести.

– Ага, эт точно, Шон! Большая Вспышка грядет! – воскликнул Рэнди. – Через десять недель Урсула Блейк, ее щенок, Ханисакл… все они будут дохлым мясом, как и все дезорганизованные, а мы останемся с «Искателями»!

– Учась, как сделать вселенную нашей собственной, – шептал Пэт, благоговейно понизив голос.

– Итак… итак, что мы решаем? – произнес Рэнди, облизывая сухие губы языком, шершавым, как наждак. – Гвоздим ее?

– Нет. Получше. Спасем ее, – молвил Шон. – Отнесем ее Старшому Бенту и разыграем пробуждение. Давайте. А ну-ка, завернем ее.

Из рюкзака он вытащил здоровый квадратный сверток той морщинистой, похожей на фольгу ткани и расстелил ее на земле рядом со мной. Двое других молодцов завернули меня в нее, будто ковер скатали. Я пыталась брыкаться. Увы, была слишком слаба, чтоб в приличную драку лезть, и в одну минуту они укатали меня, плотно прижав руки по швам, эта блестящая прочная ткань спеленала меня от коленок до горла. Шон, опустившись на одно колено с рулоном черной изоляционной ленты, покрепче обвязывал мой серебристый покров вокруг меня, улучив минуту, я плюнула ему в глаз.

Его передернуло. Пэт завопил:

– Мерзота!

Шон утер глаз и уставился на меня.

– На твоем месте я бы поберег слюну. Старшой Бент придерживается того взгляда, что физические страдания готовят духовную энергию к тому, чтобы отринуть тело. Вряд ли в ближайшие два месяца тебе доведется много пить.

– Если физические страдания благо для накопления духовной энергии, – раздался с дороги чей-то голос, – то я вам сейчас подзаряжу аккумуляторы по полной. Готовьтесь, сукины дети, к высоковольтным пинкам по задницам.

Мы все оглянулись – и вот вам Марк ДеСпот, кто, как я считала, от кафе назад пошел. Под полями ковбойской шляпы его лицо обрело выражение каменной неумолимости. Рубашка на нем была распахнута, чтоб видна была великолепная «Х», выписанная чернилами на красновато-бронзовой груди. Правая рука Марка была сжата в кулак. Меж пальцев торчали иголки.

Собравшиеся вокруг меня «Три Балбеса» ошалело уставились на него, а он в один миг налетел на них, скатившись по склону так быстро, что у него шляпа слетела. Рэнди был единственным, у кого еще имелась астролябия, чтобы вступить в сражение. Он как раз ее с шеи стаскивал, когда ДеСпот достал его, вложив в удар правого кулака всю массу своего тела. Марк вдарил до того сильно, что они с Рэнди оба упали. По щеке Рэнди будто садовые грабельки прошлись. Игольчатый кулак ДеСпота проложил глубокие кровавые бороздки у Балбеса по щеке, проткнув ее насквозь до самого рта.