Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

Ева тут же отпрянула, но когда она снова повернулась к Грэму, того уже не было видно. Опершись обеими руками о стол, она с усилием встала, ощущая на себе взгляды французской парочки и видя интерес в глазах проходящих мимо нее посетителей бара. Алекс потянул ее за запястье, заставив снова сесть. Увидев жалостливый взгляд француженки, она стыдливо отвернулась.

– Куда это ты собралась, моя дорогая?

– Не… – умоляюще начала она, но в этот момент раздался жуткий вой воздушной тревоги.

Французская парочка тут же встала и двинулась за колонной людей, направляющихся из бара в сторону роскошного бомбоубежища. Посетители аккуратно несли свои напитки, чтобы не пролить ни капли, словно в момент, когда сверху летят немецкие бомбы, это была самая большая проблема.

Алекс не шевелился, все так же крепко держа запястье Евы. Он прижался ртом к ее уху.

– Как нельзя вовремя. Пока все отвлеклись, мне нужно, чтобы ты прошла в гардероб и обыскала карманы темно-синего мужского пальто – оно третье спереди. Неси мне все, что найдешь. Если попадешься, скажи, что потеряла помаду и ищешь ее в кармане своей шубы.

– Сам все делай, – прошипела она, пытаясь высвободить запястье. Она хотела найти Грэма. Он был тут. Все, что ей требовалось, – это увидеть его снова, сказать ему, что она его любит. Что каждое слово в ее письмах было правдой.

Хватка Алекса стала крепче.

– Уверен, ты не всерьез. Вспомни лорда Мертона. Вот что бывает с людьми, которые перестают быть полезными для нанимателей.

Он отпустил ее запястье. Она стояла, не шевелясь, и наблюдала, как последние посетители покидают помещение с коктейлями в руках, смеясь и переговариваясь, словно все это – игра. Словно не вращался прямо в этот момент перст судьбы, решая, какой дом сейчас рухнет, кому изменит удача. Она обводила взглядом отставших, высматривая песочного цвета волосы, высокую, стройную фигуру мужчины, который уносил с собой ее сердце, заботило ли его это или нет.

– Хорошо, – поразмыслив, проговорила она.

Она быстро пересекла опустевший вестибюль гостиницы и подошла к гардеробу. Администратор стоял к ней спиной, раздавая поспешные указания служащим и гостям бара. Ева вошла в небольшое помещение. Посреди мехов и кашемира звук сирен звучал глуше. Она моментально нашла пальто и натренированными движениями принялась обыскивать карманы на шелковой подкладке.

От мягкого кашемира до нее донесся еле уловимый аромат, знакомый запах, от которого защемило сердце. Она отстранилась, изучая пальто, всем сердцем желая, чтобы оно принадлежало Грэму, надеясь на это. Прижавшись лицом к рукаву, она закрыла глаза и глубоко вдохнула запах сандалового дерева и мыла, знакомый аромат кожи Грэма.

– Полагаю, это мое.

Она опустила руки, но не повернулась, думая, не играет ли с ней сейчас воображение. Но ведь она почти только что видела его в баре! Она медленно обернулась, не в силах скрыть свои чувства. Алекс много раз говорил ей научиться это делать, но сейчас у нее не получалось.

– Ты вернулся, – прошептала она, боясь, что, если заговорит слишком громко, он растворится в воздухе.

Он вошел в небольшое помещение гардероба, и она впервые увидела его трость – с набалдашником слоновой кости и серебряным наконечником.

– Да. Похоже, что да. – На его лице появилась кривая ухмылка, напомнившая ей день на озере с лодками. Он смотрел ей за спину – туда, где висело темно-синее пальто. – Если ты ищешь дельфина, то, боюсь, я потерял его.

Она уставилась на него в нерешительности.

– Но я же…

Она собиралась сказать ему, что дельфин у нее в туалетном столике. Что он вернул ей его.

– Пальто, – сказал он. – Ты что-то там искала?

Он странно смотрел на нее, и на мгновение у нее возникла сумасшедшая мысль, что он не помнит ее.

Она подошла к нему поближе, положила руки ему на плечи, ища в его глазах узнавание. Одну его бровь пересекал небольшой шрам, добавляя лицу своеобразия. Он смотрел настороженно, словно видел уже слишком многое.

– Грэм, это я. Это Ева.

Он не дотронулся до нее, но губы его разошлись. Раздался тихий вздох – неродившееся слово, которое могло стать ее именем. Он не отстранился от нее. Она прижалась к нему теснее, коснулась губами его челюсти.

– Я люблю тебя. И всегда был только ты один. – Закрыв глаза, она вдыхала его, желая раствориться в нем. – Ты обещал мне, помнишь?

– Что я всегда буду любить тебя. – Его плечи обмякли, напряжение под ее пальцами ушло. Что-то упало позади нее, – его трость, подумала она, – и его руки обвились вокруг нее. Его губы нашли ее волосы, потом – висок. – Я не забыл, – проговорил он, целуя ее в губы.

Сирены и весь остальной мир растворились, когда она поцеловала его в ответ, показывая, насколько сильно любила его, то, что они созданы друг для друга. Напоминая им обоим, что он вернулся к ней. Когда, наконец, они смогли оторваться друг от друга, она положила голову ему на грудь, ощущая успокаивающий стук сердца у уха. Она чувствовала утраченное время их разлуки: твердую стену между ними, непостижимую, но реальную, как его сердцебиение.

– Почему ты не писал мне в ответ?

Он замер и отстранился от нее. Она подумала, что это реакция на ее вопрос, но он взял ее руку и коснулся бриллиантового браслета.

– Откуда это?

Она раскрыла рот, чтобы сказать ему правду – ведь она так устала от лжи и притворства. Она хотела взять его за руку и увести отсюда, сбежать куда-нибудь к морю. К дому на утесе.

Прежде чем она смогла вымолвить хоть слово, раздался голос Алекса.

– Это подарок. От меня. Она с ним чудесно смотрится, как считаешь? Но еще лучше она смотрится, когда на ней вообще ничего нет.

Он вошел в гардероб за их спинами и как ни в чем не бывало со скучающим видом оперся о дверной косяк, прикрыв глаза. Но Ева знала, что эти глаза не упускают ничего.

Грэм не убрал рук и не отвел глаз.

– Это правда, Ева?

Она встретилась с ним взглядом, мечтая, чтобы он прочитал правду в ее глазах. Правду, что она любит его, что верна ему и что все неважно, если они любят друг друга.

Она услышала, как Алекс за ее спиной задвигался, а затем раздался звук вешалки, скользящей по металлической рейке.

– Пойдем, Ева. Слышишь, отбой тревоги? Давай я отвезу тебя домой.

Она почувствовала, как на плечи ей опустилась норковая шуба. Грэм все не двигался и не отводил от нее глаз.

– Это правда, Ева? Он купил тебе все эти вещи? И ты приняла их?

Она подумала о дельфине из слоновой кости, который был дороже ей всех остальных подарков, потому что подарен с любовью, и о том, как Грэм вернул его ей.

– Да, – прошептала она в тот момент, когда Алекс поцеловал ее в шею. Словно она принадлежала ему, что, решила она, на самом деле так и было. – У меня не было иного выбора.