Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Откуда ты знаешь все подробности этой истории?

Роланд заулыбался:

– Едва ли тебя это действительно интересует, Эдди.

Тут он был прав, этот старый высокий изуродованный человекпрактически всегда был прав. И Эдди, надо сказать, сие частенько раздражало.

– Ладно. А как долго ты говоришь, хотел бы я знать.

– Ты устал? Хочешь лечь спать?

Да он смеется надо мной, подумал Эдди… но даже когда этамысль только вспыхнула у него в голове, он знал: это не так. К тому же он неустал. Мышцы не затекли, хотя он сидел скрестив ноги с того самого момента, какРоланд повел свой рассказ о Риа и хрустальном шаре. И по нужде, малой илибольшой, ему не хотелось. И голода он не испытывал. Джейк дожевывал последнийоставшийся кусок, но, возможно, по той же причине, что побуждает людейподниматься на Эверест… потому что он был. И с чего ему испытывать голод илижелание облегчиться? Костер не догорел, луна не зашла.

Он посмотрел в смеющиеся глаза Роланда и понял, что стрелокчитает его мысли.

– Нет, спать я не хочу. Ты знаешь, что не хочу. Но,Роланд,.. ты же рассказывал очень долго. – Он помолчал, посмотрел на свои руки,вновь поднял голову, выдавил из себя неуверенную улыбку. – Я бы сказал, не одиндень.

– Но время здесь другое. Я же тебе говорил. Теперь ты самэто видишь. Не все ночи одинаковы. Дни – тоже… но ход времени мы особеннозамечаем ночами, не так ли? Да, в этом я уверен.

– Червоточина растягивает время? – Теперь, упомянув о ней,Эдди еще отчетливее услышал ее неприятный голос, словно над ухом вилсянастырный комар.

– Возможно, и растягивает, но скорее всего так уж устроенмой мир.

Сюзанна шевельнулась, словно пробуждаясь от захватившего еесна. Нетерпеливо глянула на Эдди:

– Не мешай ему говорить.

– Да, – кивнул Джейк. – Пусть рассказывает.

– А. Усть, – откликнулся и Ыш, не поднимая морды с щиколоткиДжейка.

– Хорошо, – согласился Эдди. – Нет проблем.

Роланд обвел всех взглядом.

– Вы уверены? Остальное… – Он не смог договорить, и Эддипонял, что Роланд боится.

– Продолжай, – мягко заметил он. – Расскажи все, как было.Как было. – Он огляделся. Канзас. Они в Канзасе. В непонятной реальности. Внепонятное время. Да только он чувствовал, что Меджис и все эти люди, которыхон никогда не видел… Корделия и Сюзан, Джонас и Брайан Хуки, Шими и Красотуля,Катберт Оллгуд и Ален… где-то рядом. И потерянная Роландом Сюзан тоже рядом.Потому что ткань пространства тут истончалась… как истончается материя настарых джинсах. Эдди сомневался, что Роланд замечал окружающую их темноту. Счего? По разумению Эдди, в сознании Роланда давно воцарилась ночь… и до зари ойкак не скоро.

Он протянул руку и коснулся мозолистой ладони киллера.Коснулся нежно, с любовью.

– Продолжай, Роланд. Расскажи нам свою историю. До самогоконца.

– До самого конца, – мечтательно повторила Сюзанна. – Вскройнарыв. – Ее глаза наполнял лунный свет.

– До самого конца. – присоединился к ним Джейк.

– Онца, – прошептал Ыш.

Роланд на мгновение сжал руку Эдди, потом отпустил.Уставился в угасающий костерок, какое-то время молчал, и Эдди почувствовал, чтоон ищет слова. Пробует двери, одну за другой, ищет ту, что откроется. А когдадверь открылась, и Роланд увидел, какие за ней прячутся слова, он улыбнулся ипосмотрел на Эдди:

– Настоящая любовь скучна.

– Что?

– Настоящая любовь скучна, – повторил Роланд. – Скучна, каклюбой другой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание. И как любойдругой наркотик…

Настоящая любовь, как любой другой тяжелый наркотик, ккоторому развивается привыкание, скучна… как только открытие сделано, поцелуибыстро плесневеют, а ласки надоедают… Разумеется, речь идет не о тех, кторазделяет эти поцелуи, кому предназначены эти ласки, от которых окружающий мирстановится красивее и ярче. Как и в случае с тяжелым наркотиком, настоящаяпервая любовь по большому счету интересна только ее пленникам.

И как любой тяжелый наркотик, к которому развиваетсяпривыкание, настоящая первая любовь опасна.

Некоторые называли Охотничьей последнюю луну лета, другиесчитали ее первой луной осени. Как бы то ни было, восход Охотничьей Лунывоспринимался как сигнал к переменам в размеренной жизни феода. Мужчины, выходяв море, поддевали свитер под непромокаемые куртки, потому что ветер свежел истановился гораздо холоднее. В больших яблоневых садах феода к северу от Хэмбри(и в маленьких садах, принадлежащих Джону Кройдону Генри Уэртнеру Джейку Уайтуи замкнутой, но богатой Корал Торин) появлялись сборщики яблок со своимилесенками. За ними следовали телеги, уставленные пустыми бочонками. Заработалияблочные прессы и давильни, особенно самая большая, в миле отДома-на-Набережной, окутались сладковатым запахом. Вдали от берега Чистого морядни по-прежнему стояли теплые, небо оставалось безоблачным, но настоящая летняяжара ушла вместе с Мешочной Луной. Последний укос начался и закончился на однойнеделе. Как всегда, сена он дал совсем ничего, и ранчеры и арендаторы дружноругали его, чесали в затылке и задавались вопросом, а стоило ли корячиться… нознали, что стоило, потому что в конце концов приходил холодный, дождливый март,когда сеновалы и амбары быстро пустели. В огородах феода, больших – на ранчо,маленьких – у арендаторов, крохотных клочках земли – у горожан, появлялисьмужчины, женщины и дети в старой одежде, сапогах, сомбреро. Штанины они крепкозавязывали у щиколоток, потому что в пору Охотничьей Луны начинался исходскорпионов и змей из пустыни на восток. И к тому времени как начинал растиполумесяц Демонической Луны, убитые гремучие змеи рядком висели на коновязи каку «Приюта путников», так и напротив, у продовольственного магазина. Другиезаведения тоже украшали коновязи змеями, но приз за максимальное число шкур,который вручали на празднике Жатвы, всегда доставался «Приюту» или магазину. Вполях и садах женщины, которые повязывали головы платками и носили на грудиамулеты, обеспечивающие щедрый урожай, наполняли корзину за корзиной. Убралипоследний помидор, потом огурец, кукурузу, наконец, минго. За ними, по меретого как дни становились короче и приближались осенние дожди, подходила поракабачков, моркови, тыкв и картофеля. В Меджисе сбор урожая начался, когдаОхотничья Луна превратилась в полумесяц, который каждую звездную ночьпоглядывал кончиками на восток, за бескрайнее море, где не бывали ни одинмужчина, ни одна женщина Срединного мира.