Время для жизни - 2 - taramans

заходящих в туалет дам, поймав на себе парочку заинтересованных взглядом. Правда — от кого — не понял, так как «Карась» упорно тянул его к выходу.

«Ладно… не о том сейчас думать надо!».

Впереди у него было еще несколько номеров, которые они готовили с парнями его отделения. Он успел буквально «на бегу» сжевать чебурек, запив его горячим чаем. Что-то отвечал на вопросы курсантов. Вытер руки платком, и кивнул Сереге Амбарцумяну:

— Время вроде бы еще есть. Пошли на улицу, покурим спокойно!

Некурящий Амбарцумян удивился, чуть задумался, но, кивнув, пошел следом за Иваном. А через несколько минут ко входу во двор подтянулись и прочие выступающие.

— Иван! А ты что же — вообще не волнуешься? — спросил Алешин, — Вон как спел здорово!

— Как тебе сказать, Андрюха… Мне, в общем-то, и волноваться — некогда! Да и вам — не стоит! Мы сколько репетировали? Все будет — хорошо!

Из дверей выглянул кто-то из курсантов:

— Там это… Командиры уже возвращаются, давайте — бегом!

Они подбежали на цыпочках к Ленкомнате, когда Буняев уже держал речь. Начала Косов не услышал, но:

— И вы знаете — очень непросто было нам принять решение! Очень непросто! Обычно же как? Ребята готовятся, что-то споют, прочитают, сыграют там что-то… Но явно можно сказать: вот это — хорошо! А вот это, дорогой товарищ… нужно тебе еще подготовиться! А здесь… И декламация была — на очень хорошем уровне. Да, на очень хорошем! И играли курсанты попурри — очень хорошо, очень! Да! Ну, я думаю — вы все оценили, да? Не даром их на бис приглашали! Я к вам обращаюсь, гармонисты! Вы ко мне подойдите в понедельник… решим мы, что с вами делать! Уровень еще подтянем и в наш ансамбль — милости прошу! Очень душевно спета песня… как ее… да — про улицу! Вот вроде и песенка-то… простенькая такая! А как хорошо звучит! И спел ты ее отлично! Молодец! Ну а Косов… Косов — артист! Как он, а? Это ж… спектакль буквально! Роль сыграл! И аккомпаниатор у него — выше всяких похвал! Выше всяких… Юра! Я к тебе обращаюсь — ты все же подумай про ансамбль, да! Знаете… дорогие курсанты! И дамы, конечно же! И дамы! Ах да… и командиры тоже…

«Э-гей! А дедушка-то — изрядно принял! Как его понесло-то?!».

— Я вот что думаю… предложил тут командирам вашим. Нам нужно отложить принятие решения, вот! Сейчас мы все на эмоциях… всем все нравится. Но вот в понедельник соберемся еще раз, да… и уже спокойно, трезво, да… вз-звеше-н-н-о примем решение. Я правильно говорю, товарищи? — обратился Буняев к Верейкису и комбату.

«По-моему, Верейкису не очень по нраву решение Буняева, но он вынужден согласиться! Ну не ругаться же здесь и сейчас — право слово!».

— А сейчас… давайте продолжим смотреть концерт! Очень интересно, что там ребята еще нам приготовили! — закончил речь маэстро и раскланявшись, как на личном концерте, сел на свое место.

«М-да… а вот остальной концерт — составлен только из песен Косова, тык-скыть… Ладно! Давно уже пора этим переживательным мерехлюндиям о воровстве песен — помереть. Однако же — нет! Наличествуют, ага! Совесть значит еще не совсем пропала? Или это — все же интеллигентщина?».

Концерт продолжился.

«Вот что здесь хорошо — это зритель уж очень благодарный! Не испорченный всякими зрелищами, телевизором и интернетом. Все что чуть возвышается над уровнем — полная «лажа» — уже воспринимается хорошо!».

Они с Гиршицем, сидя на стульях на сцене, последовательно спели «Песню о тревожной юности», «Товарищ песня», «Бьют свинцовые ливни» и «Комсомольцев».

«Все-таки — эмоции зала и зрителей… это… такая вполне себе весомая и ощутимая волна! Вот накрывает… без остатка!».

Потом он, отпустив Юрку отдохнуть и перекусить, один спел «Русское поле». Как говорили в будущем — «Зал он держал!». Да, держал!

— Друзья! Чтобы вы могли немного расслабится от энергетики и эмоций предыдущих песен, я хочу спеть песню другой направленности. Не все же нам будоражить нервы, да? Милые дамы! Следующая песня звучит для Вас!

Очарована, околдована,

С ветром в поле когда-то повенчана,

Вся ты словно в оковы закована,

Драгоценная ты моя женщина!

«Надо поймать глаза какой-нибудь женщины! Так лучше будет. Вот… хотя бы — жены «Карася»! Да, вот так!».

Я склонюсь над твоими коленями,

Обниму их с неистовой силою

И слезами, и стихотворениями

Обожгу тебя добрую, милую.

«У-пс! Нет, не надо нам такого! Чего-то «Карась» уже нахмурился… Так… а кто же тогда? Да вот… красавица товарищ военврач! А что — красавица, пусть и в возрасте! И — ничейная!».

Очарована, околдована,

С ветром в поле когда-то повенчана,

Вся ты словно в оковы закована,

Драгоценная ты моя женщина!

Когда он закончил петь, товарищ доктор явно зарумянилась и отвела глаза!

«Й-ес! Вот как магия песни действует! А что — она еще — ого-го!».

Потом, продолжая концерт, он пригласил на сцену своих друзей-курсантов.

— Дорогие друзья! Сейчас мы представим на ваш суд несколько песен. Прошу нас заранее простить — репетировали мы их до обидного мало. Но, надеюсь, вам — понравится!

Дождавшись, пока курсанты займут свои места, а Гиршиц начнет тихонько вступление, Косов продолжил свой спич:

— Хочу предупредить… песни это — народные, потому — кто пожелает! Присоединяйтесь к нам!

Парни стали так, как они и репетировали — не в ряд, как это сейчас принято, а в разных частях импровизированной сцены. Так посоветовала им Евдокия. Вон она сидит, довольно кивает. Судя по румянцу на щеках, бабуля тоже «приняла на грудь».

«Ну — пусть ее! Она здорово нам помогла своими подсказками и советами!».

— Сейчас представьте: мы стоим не на этой сцене, а вокруг нас — стены обычного деревенского дома. Хаты… проще сказать! А это, — Косов