Заводная и другие - Паоло Бачигалупи

— Это ненадолго.

Доктор бросает взгляд на свои парализованные ноги и, усмехнувшись, замечает:

— И в самом деле. Только что вы станете делать, когда «Агроген» и иже с ними опять пойдут в наступление? Когда ветер из Бирмы или течение из Индии занесет новые споры? Будете умирать с голода, как индусы? Или с вас, как с бирманцев, кусками начнет слезать мясо? Ваша страна на шаг впереди болезней благодаря мне, моему гниющему мозгу. Хотите гнить вместе со мной? — Он откидывает плед, показывая бледные безжизненные ноги, покрытые коростой и язвами, обескровленную, сочащуюся, будто лишенную костей плоть, и спрашивает, грустно улыбаясь: — Вот так хотите умереть?

Канья отводит взгляд.

— Вы заслужили болезненную смерть. Это ваша камма.

— Карма? Карма, говорите? — Доктор подается вперед, сверкая карими глазами и высунув язык. — И что же это за карма у королевства, если оно целиком зависит от моего протухшего тела? Какая такая карма вынуждает вас так старательно поддерживать именно мою жизнь? Я часто размышляю об этой вашей карме. Может, черпать из моих рук свой банк семян — цена вашей гордыни? А что, если все вы — не более чем инструмент моего просветления и спасения? Кто знает? Вдруг за все добро, которое я вам сделал, мне суждено переродиться возле самого Будды?

— Вы неправильно понимаете камму.

— Да плевать. Главное — подложите под меня кого-нибудь вроде Кип, бросьте мне очередную свою больную заблудшую душу, даже пружинщицу — все равно, сойдет любая плоть. Только не надоедайте. Мне теперь не до вашей протухшей страны.

Гиббонс швыряет бумаги в воду. Страницы разлетаются по всему бассейну, и Канья, ахнув, едва не прыгает следом, но заставляет себя сесть на место — нельзя вестись на уловки старика. Типичный калорийщик — постоянно манипулирует, испытывает. Она переводит взгляд с размокающих листков на Гиббонса.

— Ну? Что же вы не бросаетесь за ними? Моя юная нимфа с удовольствием вам поможет. Уж я насмотрюсь на двух резвящихся наяд.

— Сами доставайте.

— Обожаю беседовать с правильными людьми вроде вас, дамы с искренними убеждениями, — говорит он и добавляет, прищурившись: — С тем, кто может профессионально судить о моей работе.

— Вы были убийцей.

— Всего лишь продвинулся вперед. А как они распорядились плодами моих трудов — меня не касалось. Пружинный пистолет — у вас в руках, и не его конструктор виноват в вашей непредсказуемости и в том, что вы в любой момент можете пристрелить не того человека. Я дал орудие, которым можно творить жизнь, но если люди используют его в каких-то своих целях, то это их карма, а не моя.

— Вы так думаете, потому что «Агроген» вам хорошо платил.

— «Агроген» платил мне за то, что я делал его богатым. А думаю я самостоятельно. — Старик пристально смотрит на Канью. — Полагаю, совесть у вас не запятнана. Вы из тех порядочных министерских офицеров, которые безупречны, как белизна их кителей, и чисты, как после стерилизации. Вот скажите-ка — взятки берете?

Канья открывает рот, но слова застревают в горле: словно прямо у нее за спиной парит дух Джайди и тоже ждет ответа. Вздрогнув, она усилием воли приказывает себе не смотреть назад.

— Ну конечно, — улыбается Гиббонс. — Все вы одинаковые, насквозь продажные. — Старик замечает, как она тянет руку к пистолету. — Вот как? Угрожаете? И с меня хотите взятку? А может, мне вам еще и полизать? Или предложить мою не совсем девочку? — Он сверлит Канью взглядом. — Деньги у меня вы уже отняли, остаток моей жизни проходит в муках. Чего вам еще нужно? Почему и Кип не отберете?

Девушка с готовностью выглядывает из бассейна, перебирая ногами в воде. От ряби прозрачных волн на ее теле играют блики. Канья отводит глаза.

— Извини, Кип, — смеется доктор. — Нет у нас таких взяток, какие вот эта любит. — Барабаня пальцами по подлокотнику, он спрашивает: — Может, тогда мальчика хотите? У меня на кухне есть один симпатичный двенадцатилетний. С радостью исполнит любой каприз. Удовольствие белого кителя — превыше всего.

— Я вам кости переломаю.

— Тогда вперед. Только поскорее — мне нужен повод отказать вам в помощи.

— Почему вы так долго помогали «Агрогену»?

Старик смотрит на нее прищурившись.

— По той же причине, по которой вы, как собачки, бегаете за своими хозяевами. Они платили тем, что мне было нужнее всего.

Звук удара упругим эхо отскакивает от воды. Охранники срываются с места, но Канья уже отходит от Гиббонса, тряся ушибленной рукой, и знаком останавливает их.

— Все хорошо, у нас все в порядке.

Те замирают, не зная, выполнять свою прямую обязанность или приказ старшего по званию.

Доктор трогает пальцами разбитую губу, смотрит на кровь, потом на Канью.

— Болезненное место. Так вы продались целиком или частично? — Он улыбается, выставляя напоказ покрасневшие зубы. — Работаете на «Агроген»? Явились меня убить? Помочь им избавиться от занозы? — Старик буравит ее любопытствующим взглядом, словно хочет проникнуть в самую душу. — Рано или поздно они должны были догадаться, что я здесь, работаю на вас, иначе с чего бы королевству благоденствовать так долго. Нго и пасленовые не появились бы без моей помощи. На меня объявили охоту. Выходит, вы и есть мой охотник? Вы — моя судьба?

— Вряд ли. Мы с вами еще не закончили.

Старик облегченно выдыхает.

— Само собой. И никогда не закончите. Такова природа животных и эпидемий: их не опередить, это не какие-нибудь безмозглые механизмы, у них есть свои потребности, в том числе потребность эволюционировать. Они должны мутировать, приспосабливаться, поэтому со мной вы не закончите никогда. Вот умру — что будете делать? Мы выпустили на волю демонов, а ваша оборона крепка только моим умом. Природа стала совсем иной, теперь она принадлежит нам по-настоящему. Ну а если нас пожрут наши же создания, разве это будет не поэтично?

— Такая камма, — тихо отвечает Канья.

— Именно. — Гиббонс довольно откидывается на спинку кресла. — Кип, собери бумаги. Посмотрим, что за ребус мне принесли. — Он задумчиво постукивает пальцами по безжизненным ногам и, ухмыльнувшись своей гостье, говорит: — Поглядим, насколько близко королевство подошло к своей гибели.

Один за другим Кип выхватывает из воды листки; Гиббонс наблюдает за плавающей в бассейне девушкой и замечает с легкой улыбкой:

— Повезло же вам, что она мне так нравится. Иначе давно бы бросил вас умирать. — Потом он кивает охранникам. — У капитана с собой образцы, там, на велосипеде, — принесите. Я возьму их в лабораторию.

Наконец Кип выныривает и кладет доктору на колени горку размокших бумаг, потом по его сигналу везет коляску в здание. Гиббонс зовет Канью с собой:

— Идемте. Много времени это не займет.

Доктор сидит, склонившись над предметным стеклом.