Последние штрихи - Эстер Браун

На всякий случай всегда держите в холодильнике непочатую бутылку шампанского. Иногда «всякий случай» — это как раз бутылка шампанского, оказавшаяся в холодильнике.

— Бетси, с этими тремя дамами вы встречаетесь до обеда, а с этими двумя — после… Но поскольку вы обедаете с мистером ОʼХаром, этим двум я назначила на полчетвертого — разумеется, если вы не против, — игриво подмигнула Поллетт. — Сможете посидеть подольше. Ну, вы понимаете. Ха-ха-ха-ха! А еще штук десять я вообще вычеркнула, от греха подальше. Не знаю, чему они смогут научить…

Я посмотрела на стопку резюме, которую она передала. К верхнему резюме был приклеен листок со следующей надписью крупными буквами: «На фото как парень — может, это Саймон, а не Симона?! Сомнительное происхождение. 3/10».

— Так за что ты их вычеркнула?

— Ну там — одежда, внешний вид… Слишком большого о себе мнения. Я сначала хотела вписывать все прямо в резюме, но потом вспомнила, что вы говорили про листочки. — Она почесала нос. — Надо же соблюдать приличия.

— Спасибо, Поллетт, — сказала я.

Приличия хотя и медленно, но все же входили в нашу жизнь.

Я возглавляла Академию всего месяц, а казалось — целую вечность. Буду откровенной. Сказать, что нам было нелегко подняться после той жуткой публикации, — все равно что ничего не сказать. Первые два дня я до сих пор вспоминаю как кошмарный сон. Звонили какие-то «доброжелатели» и, сопя в трубку, излагали свои «предложения», вокруг Академии кружили фотографы… В общем, если бы не трогательная Анастасия, которая сказала, что надо уговорить ее папашу перекупить ту злосчастную газетенку — в смысле, купить ее вообще, как очередной бизнес, — «чтобы посмотреть своим глазом на тетку, которая написала все это вранье», то мне впору было бы повеситься.

Надо отдать должное нашим студенткам. Все три были неподражаемы, когда во вторник появились на Хафмун-стрит в надвинутых на глаза шляпах и темных очках на пол-лица. Весь их вид красноречиво говорил: «Не смейте нас фотографировать!» И тем не менее двое папарацци и скучающий деятель от литературы устроили из-за них настоящую потасовку. Фактически состоялось реальное практическое занятие на тему «Как хорошо получаться на фотографиях папарацци».

Венеции с ними не было. Она «залегла на дно» или, по уточненному диагнозу Клемми, решила «сидеть дома и ждать, пока мамаша сторгует ей Макса Клиффорда».[53]

— А мне ее жалко, — сказала Дивинити.

Разговор происходил в кабинете казначея, где мы с Марком пытались разобраться со звонками о возврате денег и прочими вопросами (можно сказать, все было не так уж плохо, учитывая процентное соотношение звонков от лиц, желающих поподробнее узнать про курс «Как выйти замуж за миллионера»).

— Венецию? А вот мне нисколечко не жалко! — Клемми откинула волосы, которые после вмешательства Лив напоминали не о зловещем черном вороне, который вьется над полем битвы, а, скорее, о мирной городской вороне. — Даже если у тебя большие проблемы с баблом — это не повод выходить за старого толстого торговца оружием.

— Почему? Если есть связи — могла бы сама торговать оружие, — сказала Анастасия. — Двойной выгода.

— А вы можете ей помочь? — жалобно спросила Дивинити, глядя на меня своими карими глазищами. — Хотя бы позвонить, дать совет? Мне кажется, мисс Буканан вряд ли станет что-нибудь делать для нее, по крайней мере сейчас.

— Помогать Венеции? Ты что, больная? — возмутился Марк, отрываясь от своей цифири. — Лучше посмотри сюда… — Он постучал пальцем по листку с расчетами. — Это же капец! Еще один отказ — и можно сливать воду.

Мысли о Венеции не оставляли меня с понедельника, когда вдогонку к публикации была напечатана фотография, на которой она выходит из дома без макияжа, явно подловленная папарацци. «А это дом опозоренных родителей-банкротов на юге Лондона», — гласила подпись. Выяснилось, что отец Венеции — не только адвокат, но по совместительству и покерный маньяк, и грязный мошенник. Когда его опасные наклонности привели семью к полному краху, мать Венеции — разумеется, из самых лучших побуждений — сделала ставку на дочь и потратила все свои сбережения, чтобы устроить ей выгодный брак. Как сказала Нэнси, «все было бы даже романтично, будь жених самую чуточку покрасивше». Типа, героическая Венеция накачивает грудь, подправляет бедpa — и бросается на амбразуру, чтобы спасти бедных родителей от банкротства.

— В самом деле, у меня есть для нее одно предложение, — сказала я. — Сейчас ей нужно найти хорошую работу, что-нибудь такое, в чем она хорошо разбирается. Думаю, что-нибудь связанное с модой. И обязательно подальше от Лондона, чтобы можно было начать с чистого листа. Ну, к примеру… в Эдинбурге.

Клемми посмотрела на меня как на помешанную.

— И это говорите вы?! Да вам же самой впору закрывать бизнес!

— Знаешь, к бедам и неприятностям можно относиться по-разному, — сказала я. — Если сейчас тебе совсем плохо, значит, дальше может быть только лучше! Так мне говорила одна очень мудрая женщина.

Клемми насмешливо улыбнулась и подняла сразу два больших пальца.

— Что ж, флаг вам в руки! — произнесла она.

После этого все стало налаживаться, хотя и медленно. Я решила, что совладать с «проклятием гугла» можно, если полностью поменять название школы. Теперь мы назывались не Академия Филлимора, а просто школа «Благородный блеск». Я сдала свою квартиру в Эдинбурге, сделала некоторые вложения, чтобы оформить рекламу на Хафмун-стрит, и активно взялась за позиционирование школы хороших манер двадцать первого века в качестве самого эффективного секрета успеха для молодой девушки со времен колготок «Spanx».

Мисс Торн «досрочно» вышла на пенсию, и почти одновременно мисс Буканан объявила, что, «к сожалению, должна отказаться от должности преподавателя». Надо сказать, это меня нисколько не удивило, учитывая, что Венеция не стала воздерживаться от комментариев по поводу того, кто именно обучал ее искусству правильно выходить замуж. Впрочем, до меня дошел слух, что Адель хочет открыть в Сети анонимный блог, чтобы инструктировать всех желающих на тему «Замужество как трамплин», но она опровергла его с таким жаром, как будто я была ведущим колонки в «Ивнинг стэндард».

— Я очень закрытый человек, — сказала она, пытаясь перекричать стук молотков — наверху делали ремонт. — И я не могу позволить, чтобы в мою жизнь лезли посторонние люди. Это может ранить моих близких.

После этого она попросила меня рассчитаться с ней за семестр, не забыв упомянуть, что «она же едет на Карибы». Все время, пока я скрепя сердце оформляла ей расчет, я думала только об этих чертовых соревнованиях по крикету…

Итак, я лишилась двух преподавателей и двух нашла: Лив стала работать у меня консультантом-стилистом, а Джейми взял несколько авторских курсов на свободные темы. Теперь оставалось найти еще одного достойного члена коллектива, который бы готовил новых студенток для поступления на работу.