Маркус Вольф - Леонид Млечин

А еще Александр Шальк-Голодковски по поручению политбюро занимался торговлей оружием, для чего основал внешнеторговую фирму «Имес импорт-экспорт ГмбХ». Возможности у него были неограниченные. В 1984 году задерживалась поставка автоматического оружия одному африканскому торговцу, и Шальк отправил в Африку все автоматы Калашникова, которые находились на вооружении охранного полка МГБ имени Феликса Дзержинского. На несколько недель полк остался без оружия.

Военная промышленность ГДР получила от Советского Союза лицензию на производство советских автоматов АК-74 калибра 5,45 мм, но без права экспорта. Москва сама ими торговала. Но под руководством Шалька восточногерманские умельцы внесли в конструкцию автомата несколько изменений, и он получил новую маркировку — STGK. Только Индии Шальк продал несколько десятков тысяч автоматов новой модификации. Затем восточные немцы стали выпускать «Калашников», переделанный под натовский калибр 5,56 мм. «Новинку» назвали «Вигер-940». Его хорошо покупали в Африке. Всего на продаже стрелкового оружия Шальк за четыре года, с 1985-го по 1989-й, заработал больше 60 миллионов марок.

Заключая контракты, Шальк не был разборчив. Перепродавал западноевропейское оружие арабским государствам и террористическим группам. К величайшему раздражению Москвы, он снабжал запасными частями египетскую армию, хотя из-за подписанного президентом Анваром Садатом мирного договора с Израилем социалистические страны прекратили сотрудничество с Каиром. Но Шалька интересовали только деньги. Ему помогали сотрудники Восемнадцатого (оперативное обеспечение народного хозяйства) и Двадцать второго (борьба с терроризмом) управлений Министерства госбезопасности ГДР.

Благодаря своим связям с западногерманским финансово-промышленным миром Шальк помог президенту Ирака Саддаму Хусейну, когда тот решил вооружить свою армию ракетным оружием, — нашел компании, готовые продать Багдаду необходимые чертежи и комплектующие. ГДР руководствовалась отнюдь не антиимпериалистической солидарностью. Хусейн ассигновал на эту сделку 18,5 миллиона западногерманских марок. Шальк-Голодковски сразу решил, что из этих денег западногерманские фирмы получат только три миллиона. Остальные достанутся восточногерманским чекистам.

Когда-то Шальк писал в своей диссертации: «Наш классовый долг состоит в том, чтобы с помощью всех имеющихся в нашем распоряжении средств легальной и нелегальной борьбы использовать имеющиеся у противника финансовые и материальные средства для развития ключевых отраслей промышленности ГДР».

Он получал деньги за переданных в ФРГ политических заключенных, торговал оружием и пускал получаемые в Бонне кредиты в оборот. Важно отметить, что он делал это с тайного согласия западногерманских властей. Так что Шальк-Голодковски опасался не следователей прокуратуры ФРГ, а советских разведчиков, которые тщетно пытались разузнать подробности его деятельности.

Если восточным немцам казалось, что кто-то из советских товарищей подошел слишком близко к секретам ГДР, устраивался скандал. «Бюро Шалька», как называли его ведомство сотрудники представительства КГБ, было закрыто для советских людей.

Во всех странах, кроме социалистических, советская разведка располагала легальной и нелегальной резидентурой. В соцстранах находились официальные представительства КГБ. В их штат включались разведывательные отделы, но имелось в виду, что они ведут работу не против братского государства, а совместно с ним против Запада. О положении внутри страны работников КГБ должны были информировать местные чекисты. В 1970-е годы этого стало недостаточно.

Восточные немцы свели к минимуму информацию о своих секретных операциях, потому что им было что скрывать от советских друзей. Москва догадывалась об этом, поэтому решила создать в социалистических странах разведывательные подразделения без их ведома. Председатель КГБ Андропов распорядился перевести на это направление лучших работников Первого главного управления (внешняя разведка).

Им приходилось действовать в крайне трудных условиях. В западной стране разоблачение разведчика, в конце концов, опасно только для него самого — его могут посадить в тюрьму. В социалистическом государстве пойманному с поличным разведчику ничего особенного не угрожало, но скандал мог подорвать доверие стран Содружества друг к другу.

Восточные немцы реагировали довольно жестко. Известны случаи, когда Восточный Берлин заставлял Москву отзывать наиболее активных сотрудников советской разведки. Однажды немецкая полиция задержала офицера из представительства КГБ. Руководитель представительства генерал Анатолий Иванович Лазарев пожаловался на Хонеккера в Москву, но Хонеккер сам пожаловался на него, и генерала отозвали.

В ГДР под колпаком были все иностранцы, в том числе советские люди. Конечно же, на официальном уровне в ходу всё еще был лозунг «Учиться у Советского Союза — значит учиться побеждать».

— Как социалистическое государство, — говорил на партийном съезде Эрих Хонеккер, — ГДР связана с другими социалистическими государствами тесной дружбой, особенно со страной Ленина, Советским Союзом. Мы хотим и дальше строить социализм для всех людей. Мы не делаем ничего по собственной воле. Всё, что мы делаем, — это воля нашего трудового народа.

Но работа в братской ГДР требовала от советского человека сугубой осторожности. Руководители ГДР покровительственно относились к советским коллегам, поскольку уровень жизни в ГДР был неизмеримо выше, чем в СССР. Советский генеральный консул в Карл-Маркс-Штадте и Дрездене позволил себе критически отозваться о положении дел в ГДР. Доложили генеральному секретарю Эриху Хонеккеру, тот выразил недовольство, и консула отозвали.

Формально сотрудникам КГБ было запрещено вербовать агентуру среди граждан Германской Демократической Республики — нельзя шпионить за братьями по социалистическому лагерю. Всю информацию о положении в стране представительство КГБ получало официальным путем от местных коллег.

На самом деле Москва, конечно же, хотела знать больше того, что ей считали нужным сообщать немецкие товарищи. Но действовать надо было очень осторожно, чтобы у немцев не возникло подозрений. Эрих Мильке не позволял советским коллегам вмешиваться в его дела. Так что сотрудники представительства КГБ в Берлине вели себя очень дисциплинированно, зная, что немцы за ними присматривают, слушают их телефонные разговоры, ставят прослушивающую аппаратуру в их квартирах.

Но несколько сотрудников советской внешней разведки не были представлены в этом качестве немецким друзьям. Они находились в Берлине в основном под журналистским прикрытием. У Москвы на всякий случай было заготовлено оправдание — эти люди скрывали свою принадлежность к разведке, чтобы на территории ГДР работать против общего врага — западных граждан, приезжавших в Берлин. В реальности интересовало советских разведчиков другое — за сделками Шалька-Голодковски прослеживалась опасная для Москвы политическая линия.

До 1968 года в научных и правительственных изданиях Западной Германии вместо ГДР писали «советская оккупационная зона». В конце 1960-х западные немцы решили, что ГДР будет существовать долго, если не всегда. Некоторые из них считали, что у восточных братьев есть чему поучиться: Восточная Германия лучше хранит немецкие традиции, чем американизировавшаяся ФРГ, ГДР — бедная, но счастливая страна, где отношения между людьми более теплые, сердечные. И вообще система, установленная в советской оккупационной зоне, не так уж плоха, ее недостатки исправимы и реформирование возможно. Так что надо давать восточным немцам деньги уже сейчас, не дожидаясь объединения, рассуждали они. Чем лучше восточные немцы будут жить, тем с бо́льшим презрением станут относиться к социалистическому блоку.