Маркус Вольф - Леонид Млечин

Тщательно скрываемое в высших эшелонах ГДР ощущение общегерманской общности не осталось не замеченным Москвой.

В марте 1973 года заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС Анатолий Черняев беседовал в Бонне с советским послом Валентином Фалиным. Посол произвел впечатление: «Четкость и деловитость ума, отвращение к трепу и общим фразам, несколько наигранная критичность, из которой следует, что все остальные дураки».

Фалин доверительно рассказал гостю об интенсивных контактах между двумя Германиями, которые Восточный Берлин держит втайне от Москвы:

— Помимо активных экономических связей между ГДР и ФРГ, о которых нам почти ничего не известно, в обе стороны идут невидимые, но мощные потоки. По всем линиям — профсоюзной, научно-технической, культурной. Но особенно важны лично-семейные связи и межпартийные, политические — сверхтайные. Десятки, сотни эмиссаров с разными заданиями ездят взад-вперед ежедневно. От нас это скрывают в первую очередь… Обратите внимание: гэдээровцы упорно отказываются принять нашу систему ГОСТов и пользуются западногерманской, общеевропейской системой стандартов.

Фалин резюмировал:

— Да что вы хотите! Возводить в теорию разделенность великой нации в конце двадцатого столетия! Это ли не абсурд! Нам надо серьезно подумать над «концепцией Германии». Иначе через пяток лет мы будем иметь в ГДР такое, что оккупационных войск может не хватить…

Немецких друзей старались придерживать. Весной 1974 года в Восточном Берлине разработали перспективный план экономического сотрудничества с ФРГ, но вовремя не согласовали его с Москвой. Советские чиновники воспользовались этой возможностью, чтобы напомнить восточным немцам, «кто они есть и что им придется проводить нашу политику». Немецкая делегация во главе с членом политбюро, отвечавшим за международные дела, Германом Аксеном прилетела в Москву. Разговаривали с ними жестко и фактически заставили отказаться от всех пунктов совместного с ФРГ плана.

При этом в идеологических вопросах восточные немцы демонстрировали запредельную ортодоксальность. Жаловались на советских товарищей, если те позволяли себе малейшее отступление от генеральной линии.

Герберт Венер говорил своим друзьям из ГДР, что Москва может их предать, что западные немцы и русские сговариваются. Называл имена Валентина Фалина, Юлия Квицинского и Николая Португалова.

Николай Сергеевич Португалов работал в ФРГ собственным корреспондентом агентства печати «Новости» и «Литературной газеты». На самом деле он был кадровым сотрудником Первого главного управления (внешняя разведка) КГБ, о чем написал много лет спустя в изданной в Германии мемуарной книге. Потом Фалин взял его в ЦК — в отдел внешнеполитической пропаганды, который для маскировки называли отделом международной информации.

Хонеккер хотел встретиться с канцлером ФРГ Гельмутом Шмидтом. В Москве этого не одобрили.

В феврале 1980 года Мильке и Вольф полетели в Москву. По случаю 30-летия МГБ они привезли ордена и медали, чтобы наградить ведущих офицеров КГБ. Андропов лежал в больнице. Он был очень мрачен, атомная война казалась ему реальной перспективой. Андропов предостерег восточногерманских друзей от встречи с Шмидтом.

— У этого человека два лица. Но фактически он стоит на стороне американцев. С ним не следует вести переговоры на высшем уровне.

Мильке не знал, как передать его слова Хонеккеру.

«Эрих Хонеккер уже давно отказался от слепого подчинения Москве, — писал Маркус Вольф. — Без колебаний он следовал своему курсу расширения контактов ГДР и ФРГ на высшем уровне. Он упрямо стремился к осуществлению своей мечты — быть встреченным в Бонне на красном ковре под звуки гимна ГДР».

Хонеккеру не нравилось, что советское военное командование по-хозяйски размещает на территории ГДР оружие, не ставя Восточный Берлин об этом в известность.

«Нам было известно, где должны стоять ракеты НАТО, — вспоминал Маркс Вольф. — А где и когда в наших лесах будут спрятаны советские ракеты, наши друзья не сообщили ни самому Хонеккеру, ни Мильке… В сущности, мы, немцы, в качестве статистов принимали участие в военных играх супердержав».

Гельмут Шмидт и Эрих Хонеккер общались по телефону, но лично не встречались. Хонеккер пока не решался на это без одобрения Москвы. В апреле 1980 года на переговоры со Шмидтом поехал вместо генерального секретаря секретарь ЦК СЕПГ по экономике Гюнтер Миттаг. И остался доволен этим визитом.

Западногерманские политики, даже из числа самых непримиримых антикоммунистов, как, например, премьер-министр Баварии Франц Йозеф Штраус, охотно содействовали Александру Шальку-Голодковски исходя из того, что немцы должны помогать немцам.

«В 1983 году я познакомился с Францем Йозефом Штраусом, — рассказывал сам Шальк. — Его курьер передавал мне списки политических заключенных, которые должны быть выпущены на свободу, или фамилии граждан ГДР, которые хотели воссоединиться со своими семьями в ФРГ. Письма были в запечатанных конвертах.

Диаконическая служба Штутгарта (занимающаяся социальным служением) была уполномочена заключать товарные соглашения. После освобождения людей я или мой заместитель получали сообщение от Диаконической службы, что к ним поступил кредит от федерального правительства на такую-то сумму и в этих пределах может быть заключено соглашение о приобретении нужных ГДР товаров».

У Шалька со Штраусом установились дружеские отношения, они охотились вместе под Дрезденом в угодьях Хонеккера. Потом Штрауса привезли в Эрфурт, где всячески обхаживали и ублажали. Секретарь горкома партии Эрфурта, который не был посвящен в эти политические игры, недоумевал, что́ «реваншист и поджигатель войны» делает в его городе.

Александр Шальк-Голодковски получил повышение — его сделали статс-секретарем Министерства внешней торговли. Он и его жена Зигрид всегда были желанными гостями в ФРГ. Шалька встречали на границе и везли к Францу Йозефу Штраусу. Влиятельный политик из Баварии последовательно заботился о соотечественниках по ту сторону железного занавеса. В 1983 году Штраус помог ГДР получить миллиардный кредит, это спасло страну от неплатежеспособности.

Но в руководстве ГДР не было на сей счет единства. Член политбюро Гюнтер Миттаг не видел ничего плохого в получении денег от ФРГ. Секретарь ЦК СЕПГ, а впоследствии первый заместитель главы правительства ГДР Вернер Кроликовски жаловался в Москву на неклассовый подход своих товарищей. В 1986 году Кроликовский сказал советскому послу Вячеславу Ивановичу Кочемасову:

— Надо менять руководство. У нас создалось очень трудное положение. Но никаких дискуссий, всё подается в розовом свете.

Кочемасов спросил, разделяет ли еще кто-нибудь в политбюро эту точку зрения.

Кроликовски ответил, что не он один так думает.

Все знали, что Кроликовски ориентировался на главу правительства Вилли Штофа. Но посол не располагал полномочиями на ведение подобной беседы. Да и Москва в ту пору уже не желала вмешиваться в кадровые вопросы. Так что Кочемасов ответил дипломатично: