Кстати о любви - Марина Светлая

«Машину подорвали», - это звучит буднично. Теракты в Сомали – вообще дело будней.

Шаповалов вскидывается и хватает камеру, намереваясь выскочить из машины.

«Телефоном снимай», - успеваю крикнуть я. Еще не хватало, чтобы отняли агрегат.

«Ща будет жир», - веселится Лёха. И нас несет в гущу. Нам – жир. У них – будни. Закономерное распределение».

Руслана отодвинула в сторону ноутбук и поморщилась.

Нифига не получалось. Слова не складывались и слов же не хватало.

Неуловимо мелькала мысль, что пытается писать в духе «À propos».

Интеллектуал чертов. Второй час ночи, а в Киеве – на час меньше.

Интеллектуал спит. Наверное, спит.

Связи почти нет. Местные мобильные операторы здесь, на юге, едва работали. Это только в проспектах пишут, что покрытие – 70%. Видимо, все оставшиеся непокрытые территории приходятся на Джубаленд. Или это величайший на*б, какой мог получиться именно в этом месте, в это время и с ними.

Интернет у Сабринах едва ловил. Чаще – не ловил вовсе. Но каждый вечер они пытались. А ей казалось, что ему это уже надоело. На прошлой неделе она сунулась в отель, чтобы поймать вай-фай. Там было терпимо. Егор не смог ответить – наверняка загруз на работе. Или и правда надоело.

Она скучала. До одурения. По стенам ходила – без него. И даже не подозревала, что так может быть сейчас, когда по своей воле, когда действительно потому, что сама хотела. Вытащила мобильный и уныло воззрилась на экран. Ни одной палки, демонстрирующей наличие связи.

Жопа мира.

И все-таки решительно набрала сообщение:

«Вдруг дойдет. Без тебя здесь даже небо красное. Кошмарный цвет».

Кстати о небе

Будильником послужил сигнал входящего смс. Лукин проснулся сразу же, схватил трубку, та традиционно зависла в самый неподходящий момент.

Наконец, сообщение открылось. Он прочитал его несколько раз.

Отбросил телефон в сторону, буркнув что-то неразборчивое под нос, и снова откинулся на подушку.

Экран не успел погаснуть, когда на нем быстро замелькали буквы набираемого текста, выстраиваясь в слова.

«Кошмарный цвет. Кошмарный цвет? Кошмарная жизнь! Тебе нравится?!»

Стер.

«Уверена, что не пропустишь обратный самолет?»

Начал заново.

«Дошло к утру. Руслана, я устал общаться с тобой раз в трое суток».

Удалить!!

«Без тебя нигде нет неба. Я скучаю!»

Кстати о скуке

- Ты в онлайне, ты в онлайне, ты в онлайне, - бормотала Руслана, сидя на диване в ресторане. Одном из трех более или менее приличных в этом диком портовом городе. Здесь появлялось ощущение, что за дверью на улице все-таки цивилизация. Три с лишним года назад в Западной Африке все это не имело значения.

Она ни к кому не была привязана. Все были пофигу. А тут за полторы недели пофигу стало всё, кроме того, что она не слышит его голоса сутками напролет. Кроме того, что без него она снова не помнит себя, как когда-то давно.

- Ты в онлайне, ты в онлайне, ты в онлайне.

Как назло, самой выйти в онлайн оказалось непростой задачей. Но – о чудо! – осуществимой. Пока им несли их мясо, Хамди оглядывался по сторонам. Он не очень часто забредал в рестораны. И не любил их. А

Шаповалов потихоньку снимал официантов и интерьер. И несколько, совсем немного, белых людей, которые, как и они, оказались здесь.

Зеленый кружок напротив фамилии Лукин. Руслана улыбнулась и сделала вызов.

- Алло. Руслана! Алло! – почти сразу услышала она. Услышать – услышала.

Но нифига не увидела. На мгновение мелькнуло его лицо, потом экран пошел квадратами.

- Егор! Егор, привет! Ты меня слышишь? – затараторила она. – Я сейчас выключу видео, просто поговорим. Ты слышишь?

- Да, слышу. Как ты?

- Привет! – видеопоток остановлен. Звук выровнялся. – Я ем. Сейчас буду есть. А ты? Все хорошо?

Да просто замечательно!

- Нормально. Я тоже ем, но не сейчас, - рассмеялся он.

- Мы завтра едем в Босасо. Двадцать восемь часов пути, я пропаду. Но постараюсь выныривать.

- Угу.

- Что? Алло! Егоор?! Ты слышал?

- Слышал! Алло! Руслана, я слышал.

- Алло-алло! Черрт! Егор! Ал-ло!

Лукин с психом отрубил скайп и уставился в монитор, чувствуя себя проигравшим.

1:0 в пользу Босасо!

Кстати о Босасо

Если Сомали – это просто плохая идея, то Босасо – это охренительно хреновая идея.

Жаль, что подобные выводы приходят в голову слишком поздно.

Да и вообще многого жаль.

Когда в горло упирается кончик ножа – или чего там, в темноте не видно – жаль почти всего. Ее волокли куда-то по узкой глухой незнакомой улице, и она не знала, куда. Она здесь вообще ничего не знала. Кричать не могла – и от страха, и от того, что этот самый острый кончик ножа почти вонзался в кожу. Даже дышать трудно.

Секунды тянулись медленно, хотя она и отдавала себе отчет в том, что это секунды. Но ощущала только крепкий специфический запах пота мужчины, который крепко ее держал. И этот запах пополам с диким животным страхом вызывал у нее рвотный рефлекс.

Впрочем, здесь все вызывало рвотный рефлекс. С утра они ездили в лагерь для беженцев. И к этому она была готова. Почти напоминало бы развлекательную прогулку, если бы так сильно не коробило. Но Росомаха любила играть на контрастах. Ей нравилось в уродливом искать красоту.

Она любила отражать изнанку. И часто отражение выходило искаженным, как в кривом зеркале.

Набродились и наснимали на приличный сюжет. Знать бы, как лучше приладить.

Потом черт дернул отправиться в клинику стабилизации. В Босасо пять амбулаторных программ. А они поперлись именно туда. Насмотрелись такого… Думала, что путешествие по Либерии и Сьерра-Лионе ее закалило. Хренушки. Эту пытку Росомаха выдержала с трудом. Даже у

Шаповалова челюсть ходуном ходила, а уж на что сухарь, хоть и нытик. И только Хамди продолжал настаивать на обыденности, которая ее коробила.

До самого конца этого бесконечного дня, пока они не остановились в какой-то вшивой гостинице – вшивой в прямом смысле – она молчала. Молча писала, молча просматривала отснятый материал, молча лежала в постели, слушая, как сопят задрыхшие мужики. А перед глазами – кости обтянутые кожей да незаживающие струпья.

А потом ее прорвало.

Спят – ну, пусть спят.

Выскочив из комнаты, напоминавшей скорее тюремный каземат, она помчалась к океану. Туда, где тихо, и только стонут, качаясь на волнах, огромные железные монстры – рыболовные судна. Или пиратские.