Троица. Охотники на ведьм - Джейсон Свэггер

— Я ведь говорил тебе, что когда-то я был солдатом. Таким же, как и ты. Дрался за одного лорда против другого. Ничего примечательного, но я отдал этому делу всю свою юность и молодость, пока не ушел служить церкви.

Якоб подошел ближе, его силуэт заслонил окно. В свете ламп Даймонд увидел его осунувшуюся физиономию. Морщины на лице Якоба стали глубже, брови низко нависли над глазами, и теперь старик выглядел даже более жутко, чем прежде.

— Когда я служил, — продолжал он, — в родной деревне меня ждала красивая жена и брат — калека, негодный для военного дела, но полезный в хозяйстве. Они жили в небольшой крестьянской хижине, вместе возделывали землю, пока однажды, вернувшись домой, я не обнаружил, что моя жена ждет ребенка.

Якоб вдруг замолк, присел на корточки и наклонился над голыми, окоченевшими ступнями пленника. Даймонд почти ничего не почувствовал, когда клещи обвили его мизинец и холодное железо, передавив палец, сломало косточку и разорвало плоть. Боль пришла моментом позже, и он не сдержал мучительного стона. Якоб казался удивленным. Обычно жертвы визжали, будто свиньи под ножом мясника, но Даймонд был куда крепче.

Впрочем, этого он и ожидал.

Якоб выпрямил спину и посмотрел в лицо своего бывшего подопечного. В глазах Даймонда стояла ярость, смешанная с ненавистью. Даже сейчас, сидя привязанным к креслу толстыми веревками, он казался опасным.

— Так вот, жена сказала мне, что ребенок мой. Я ей поверил, но злые языки в деревне болтали, что в мое отсутствие она сношалась с моим братом. Когда я взялся расспрашивать людей, вся деревня в один голос вторила, что жена была мне неверна. Тогда я обратился к священнослужителям, дабы они рассудили нашу сложную ситуацию.

Даймонд, уже справившийся с болью, поднял на инквизитора презрительный взгляд.

— Другими словами, ты донес на собственную семью, — отчеканил он, за что инквизитор отвесил ему крепкую затрещину и тут же потянулся клещами к следующему пальцу. Пленник сжал зубы и не издал ни звука, когда инквизитор сдавил ручки клещей. Ослепительная вспышка затмила его зрение, но тут же погасла, и пульсирующая боль растеклась по всей правой ступне.

— Если ты не против, я продолжу, — сказал инквизитор, выпрямившись. Его помощник, державший Даймонда за ноги, ошарашенно смотрел на кровавые ошметки с торчащими костяшками, в которые превратились пальцы связанного. — Моей жене и моему брату устроили допрос, но они все отрицали. Тогда их привели сюда, в этот монастырь, в эту самую комнату, и на моих глазах мою жену били, жгли, резали и ломали ей конечности, но она так и ни в чем не созналась. Дитя погибло у нее в утробе, позже она и сама скончалась в одной из темниц внизу.

Якоб вернулся к столу и положил окровавленные клещи на место. Он стал задумчиво шевелить пальцами над столом, принимая решение, какой же инструмент для пытки выбрать следующим.

— Мой брат оказался слабее. Он признался, как только его привели сюда. Его сожгли на костре, там, — инквизитор махнул рукой в сторону окна, — во дворе монастыря, вместе с трупом моей жены и нерожденного ребенка. Чтобы справиться с болью я собрал вещи и скорее отправился в следующий поход. Я дрался, пытаясь найти смерть, но так и не нашел ее, хотя зачастую смотрел ей прямо в лицо. По возвращению я узнал, что мой брат никогда не спал с моей женой. По деревне уже ходили совсем другие слухи, а ко мне подошел один молодой крестьянин, который поведал, что брат мой и вовсе был мужеложцем и сношался с мужчиной с соседней деревни за лесом. Представляешь, в каком я был смятении, узнав, что моя жена была порядочна и верна мне?

Инквизитор резко замолк и остановил свой выбор на длинном ноже. Подняв нож, он аккуратно провел пальцем по тоненькому лезвию, проверяя его остроту. Оставшись удовлетворенным результатом проверки, он вновь направился к жертве.

— Я ушел в монастырь, стал послушником, а вскоре добился больших успехов на этом поприще. Когда стал инквизитором, я начал с того, что сжег ту деревню дотла. А ведь я прожил в ней полжизни! Каждого ее жителя я замучил до смерти здесь, на вершине этой башни. С тех пор мы называем это место шпилем мучеников. Хотя никакими мучениками они вовсе не были. Они были глупыми, подлыми людишками, которых нужно уничтожать одного за другим, иначе они расплодятся, подобно крысам. С тех пор я посвятил этому жизнь.

— Печальная история, — отозвался Даймонд глухим голосом. — Правда, я знаю еще с полсотни таких. И все эти загубленные жизни на твоей совести, Якоб!

Холодное лезвие ножа жгло подобно огню. Якоб оставил несколько тонких порезов на лице Даймонда, а потом, велев помощникам держать его прямо, взялся резать его живот. Даймонд дергался и кричал от боли, из-за чего лезвие ненароком проходило глубже, чем этого хотел инквизитор, оставляя глубокие раны, сочившиеся кровью.

— Прикончи меня, ублюдок! — кричал Даймонд. — Я все равно ничего тебе не скажу, ты ведь это знаешь!

— Нет, ты все мне расскажешь! — Якоб приставил острие к рубцу раны на груди Даймонда, оставленной стрелой, и одним точным движением вскрыл ее, вновь открыв кровотечение. — Где графиня? Кто устроил атаку на замок фон Шеленберга? Сколько их? Где они прячутся? Отвечай!

Даймонд плюнул инквизитору в лицо и нашел в себе силы слабо рассмеяться.

— С тем же успехом ты можешь спросить все у этих стен. Быть может, они расскажут больше, чем я.

Инквизитор с раздражением отбросил нож в стену. Он со звоном ударился о камни и упал на пол, а Якоб разразился грязнейшими проклятиями, показывая свою истинную сущность старого солдафона, а вовсе не священника.

— Ничего, — сказал он, вытирая с губ выступившую слюну. — Я заставлю тебя говорить. Приведите Мюллера.

Оба послушника стрелой выбежали за дверь, чувствуя, что инквизитор находится в том состоянии, когда его приказы нужно выполнять очень быстро и неукоснительно.

— Так Мартин жив? — мрачно спросил Даймонд. — Что ты собираешься с ним делать? Он ничего не знает. Его в дела не посвящали.

— Это мы еще выясним. Я не мог допросить его раньше, он был слишком слаб после ранения. Теперь же он готов выдержать любую пытку, но вначале он просто посмотрит, что ему предстоит стерпеть, если не заговорит. Ты все еще можешь облегчить парню участь.

Когда Мартина ввели в помещение, Даймонд едва узнал его. Он был ухожен, побрит и подстрижен. На нем неуклюже висела темная ряса послушника, а руки и ноги были свободны, будто он и не являлся пленником.

— Какого дьявола, Мартин? Ты с ними заодно?! — удивился Даймонд.

Мартин старался избегать смотреть другу в глаза.

— Я такой же пленник здесь, как и ты.

— Ну, нет, мой дорогой Мартин, — не согласился инквизитор. — Ты пока что находишься здесь на куда лучших условиях.

Инквизитор прошел к жаровне. Обмотав свою ладонь куском плотной ткани, взятой со стола, он достал из жаровни раскаленную докрасна кочергу. Даймонд внутренне содрогнулся, когда инквизитор двинулся в его сторону, хотя внешне ему удалось не подать вида. Он встретился взглядом со своим мучителем и смотрел на него до тех пор, пока Якоб сам не отвел глаз.