До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

сошла с подножки автобуса, поправила сумку на плече, запретила себе оглядываться и пошла к зданию склада вдоль мигающих гирлянд и световодов, плющом расползшихся по старым фасадам. Окна отражали всполохи неохотно и тускло от пыли, жизни за стеклами давно не было.

Автобус, зарычав, обогнал Аню и ушел на разворот. «Склады» были конечной, к которой и без того полупустой салон сохранил всего двух пассажиров: Аню с сумкой и мужика, сонно тупившего в телефон. Он выскочил вслед за Аней и завис на остановке, хмуро тыкая пальцем в экран.

До территории складов было метров семьдесят и не единой души – только всполохи на давно нежилых зданиях. Весь город начинал обвешиваться иллюминацией за месяц до праздника, но здесь это смотрелось как трейлер фильма ужасов.

Аня шагала, стараясь не озираться, но и не перебарщивать с беззаботностью походки.

Склад даже издали выглядел гораздо веселее и богаче, чем вчера: на входе горел мощный фонарь, фасад украсила горящая янтарем надпись «2022», снег растолкали по краям мрачного двора, а в будке при входе теперь теплилась лампа.

– Второй этаж и направо до конца коридора, – сказал большой толстый дядька в будке, кажется, Матвиевский, сделав вид, что изучил показанную Аней бумажку.

Первый этаж был стыл и мрачен, как вчера, но сверху доносились звуки, которые последний раз, наверное, гуляли по этому зданию – чего там, никогда, скорее всего, не гуляли. Лестница по-прежнему требовала внимания, а то можно и язык на слишком выщербленной ступеньке откусить, но ее хотя бы подмели. Верхние ступени были подсвечены почти ярко и ритмично принимали розовый, голубой и фисташковый оттенок в такт миганию гирлянд – ими был расцвечен коридор, вчера темный и глухой. Теперь он выглядел обжито и празднично. Некоторые двери были распахнуты. За дверями бродили преимущественно неформально, но удобно одетые мужики с пластиковыми стаканчиками. Пара тетенек, впрочем, тоже попалась, но тетенькам как раз лучше было держаться в тени: даже легкомысленные наряды не могли скрыть полицейскую суть, да и быстрые их взгляды почти пугали тем, что сопровождались старательными улыбками.

Шум стоял вдоль всего коридора, пульсируя и покачиваясь, оглушающий и бестолковый. Каждый кабинет завел свою дискотеку, но, с одной стороны, фантазии большинства хватило только на «Аббу» и «Дискотеку Аварию», пущенные по кругу, с другой же, о синхронизации музыкального оформления никто не заботился.

Аня с трудом удержалась от того, чтобы зажать уши ладонями, и дошла до нужного зала в быстром темпе, который позволил ей не опозориться, кивая знакомым лицам. Змей не должен был знать, что кто-то здесь ей знаком. В этом была суть.

Змея, конечно, здесь не было – но всё вокруг возникло только для того, чтобы он сюда приполз. И чтобы оказался пойманным. Другого шанса не ожидалось. Поэтому лажать не следовало. Вообще.

Пока вроде получалось.

Они долго придумывали, куда и как выманить Змея: сперва в две головы, потом в три, потом вообще в десяток. Самые логичные и простые варианты квартиры, Аниной или маминой, как и любого другого постоянного пристанища не подходили: нет никакой уверенности, что Змей придет сегодня, а не завтра или не в феврале, а никакая полиция не сможет ждать в засаде месяцами. Ну и Аня с мамой рехнутся, конечно, от постоянного ожидания и страха.

Значит, следовало присягнуть аристотелеву завету, обеспечив единство и жесткую ограниченность места и времени действия.

Для этого требовалось, во-первых, убедить Змея, что Аня вот-вот уедет далеко и надолго, если не навсегда, во-вторых, завтра она несколько часов проведет в отдаленном и малолюдном месте.

Склады подходили идеально. Весь город знал, что они перестали работать в заявленном качестве в конце нулевых, после нескольких пожаров и ремонта соседних улиц, поставившего крест на возможности быстро подвозить и вывозить значимые объемы грузов. Многие знали, что мерцающее существование бывших складов поддерживали сперва регулярные, потом всё более редкие эвенты, развлекательные программы и иммерсивные шоу. Мало кто знал, что последние годы шоу проходили по заказу силовиков, в основном из Росгвардии и УФСИН, либо в их интересах – потому что именно им принадлежала пара оставшихся в строю складов, отчего, собственно, раз за разом осыпались наполеоновские планы потенциальных застройщиков бесхозной вроде бы территории.

Территория круглый год выглядела не просто бесхозной, но заброшенной и зачумленной, если не проклятой, годным референсом для кроссовера «Фоллаута», «Сайлент хилла» и «Сталкера». Сегодня, получается, раскручивался приквел-ролик к этому кроссоверу, на котором все праздничные, веселые, беззаботные и громкие – и только один герой мрачен, потому что знает или предчувствует.

Одним героем был Клим. Он напряженно смотрел на открывшую дверь Аню и встал из-за небольшого стола, заставленного пластиковыми тарелочками с сырной и колбасной нарезкой. Посреди стола торчали ваза с фруктами и бутылка шампанского. Больше в комнате никого не было.

– Здравствуй, – сказал Клим, протягивая руки – то ли приобнять, то ли принять куртку.

Аня выбрала второе, хотя поймала себя на мысли, что первое было бы и уместно, и приятно. Клим был огромен и красив, как врубелевский Демон, приодевшийся в мягкое просторное черное. Он принял куртку, поводил глазами и осторожно пристроил ее на спинку еще одного стула – всего их вокруг стола было четыре, древних и не особо протертых от пыли и меловых потеков. На пятом стуле в углу стоял электрический чайник в окружении необходимых коробок и баночек.

– Эти чуть попозже подтянутся, – пробормотал Клим, поведя соболиной бровью в сторону двери. – Со стороны невесты гости будут?

Аня мотнула головой, решительно двинулась к столу и села так, чтобы видеть дверь.

Клим придумался в последний момент и довольно неожиданно. Исходно предполагался, конечно, Паша. Он молод, свободен, с Аней уже хорошо знаком, они вместе перенесли некоторые потрясения, и он из симпатии и добрых побуждений приглашает Аню 12 декабря в необычное место на вечеринку «Конститьюшн-пати», в соорганизаторы которой попал приработка ради. Аня должна отвечать, что да, есть смысл вдарить по ведрам напоследок. Ей всяко не улыбается откисать в постылом Зотове три недели лишь для того, чтобы восемнадцатый раз подряд – ну хорошо, одиннадцатый или десятый, – на пару с матушкой долго-долго рубить, а потом пожевать и выставить на балкон оливье и селедку под шубой. Потому она уже сговорилась на той неделе рвануть на весь декабрь к однокласснице в Екб, а оттуда в Питер, где есть работа для славной пары девчонок. Но ради Паши и ради того, чтобы Сарасовск запомнился хоть чем-то хорошим, она готова вернуться на полдня, а потом сразу рвануть к подруге.

И всё это они обсуждают в Анином аккаунте легко и