Заговор по-венециански - Джон Трейс

— Господи, чем это они тебя?

— Кочергой, — снова укрывшись, отвечает Тина. — Обыкновенной раскаленной кочергой, как в плохих фильмах. — Она протягивает к нему руку. — Мне дали снотворное, так что прости, я вот-вот вырублюсь.

— Не извиняйся. Тебе надо поспать. — Том сжимает ей пальцы. — Поговорим позже, когда оба окрепнем.

— Обязательно.

Отпустив руку Тины, Том встает и уходит. Тина хочет еще что-то сказать, но снотворное берет свое.

II

В постель Том не возвращается. Слишком долго он валялся в последнее время без действия.

Побродив немного, садится в кресло у окна в палате, укрывает ноги пледом и смотрит на рассвет.

Куда отправиться дальше? И ехать ли в одиночку? Посмотрим, что скажет Тина.

Рассвет какой-то серый и тусклый, будто металлические опилки.

Однако чуть позже Венеция словно бы вспоминает, что у нее есть репутация, которую надо поддерживать, и одевается в золото, пурпур и сверкающий красный — перед тем как облачиться в васильково-синий.

Когда в палату входят Вито Карвальо и Валентина Морасси, Том баюкает в ладонях чашку эспрессо — такого густого, что ложка стоит.

— Как поживаете, отче? — с поддевкой осведомляется Вито.

— Он больше не отче, — подыгрывает ему Валентина.

— Бывало и лучше, — говорит Том.

— Скоро поправитесь, очень скоро, — обещает Валентина и целует его в щеку.

— А я просто руку пожму, не возражаете? — шутит Вито.

Они присаживаются (Валентина на стул, Вито — на краешек койки) и кратко пересказывают Тому самые важные новости: казнь Бэйла состоялась, как и было запланировано. Друг Альфи цел и невредим, он сейчас в Венеции и ждет не дождется, хочет повидать Тома. Через пять дней похороны Антонио — будут отданы последние почести по полной программе, а еще Том приглашен на прощальную церемонию. В лодочном сарае на острове Лазаретто нашли неопровержимые доказательства вины Анчелотти и Тэль: их волосы и частички кожи в гондоле плюс следы крови Моники Видич.

Кое-что, впрочем, неясно. Например, почему Марио Фабианелли до сих пор на свободе?

— Он совершенно не при делах, — говорит Вито. — Тэль и Анчелотти им манипулировали.

— Тэль помешалась на Бэйле, — подхватывает Валентина. — Еще в те годы, пока Марио закидывался кокаином, она несколько раз навещала Бэйла в тюрьме. Как и многие лузеры, попала под его чары, стала жертвой умелой игры.

— К тому же Анчелотти и Тэль состояли в любовной связи, — продолжает Вито. — Вообще, Тэль втянула в сатанизм Анчелотти только затем, чтобы добавить в сексуальные игры огоньку. Потом Анчелотти увлекся мракобесием всерьез. Когда Марио взбрела в голову идея создать рай для хиппи, наша парочка ухватилась за мысль. Так им удобнее было вербовать аколитов, якобы для исполнения приказаний Бэйла.

Следующий вопрос Том задавать боится, но все-таки спрашивает:

— А Антонио… Его убили, потому что он случайно встал на пути сектантов?

— Похоже на то. Он искал доказательства, что через коммуну проходят партии наркотиков, и по делу ему нужно было исследовать все места, куда обычные охранники не суются. На острове и в особняке камер наблюдения больше, чем у Большого брата. Анчелотти, видимо, обнаружил Антонио в запретной зоне на экране и послал своего человека заминировать лодку.

Заметив боль в глазах Валентины, Вито решает сменить тему:

— Ваш старый приятель Бэйл оставил в своих картинах скрытые сообщения-инструкции, после отдал работы наивным филантропам из благотворительного фонда, чтобы их вывесили онлайн, на продажу. Тэль и ее сообщники расшифровали подсказки Бэйла. Эти люди — члены тайного мистического общества, у которого есть последователи по всему миру. Потому-то бомбы и удалось заложить не только в Венеции, но и в Венесуэле и в Калифорнии. По правде сказать, мы даже не знаем, сколько всего сектантов и как широко их влияние.

Отставив последнюю чашку кофе, Том садится на кровати.

— Почему Бэйл так сосредоточился на Венеции?

— Ну, — начинает Валентина, — мы созвонились с ФБР, и они рассказали нам всю историю его жизни, все, что сами сумели откопать.

— Бэйл родился в калифорнийском районе Венис, — продолжает Вито. — Он внебрачный сын бывшей католической монахини Агнес Каналетто, умершей при родах. Рос в католическом приюте, откуда его в возрасте четырех лет взяла к себе семья Бэйл.

Том вспоминает открытку, подаренную Розанной Романо. Он все пока думает о символичности судьбоносного жеста, а Валентина подхватывает рассказ:

— Приемные родители не стали скрывать от Бэйла историю его рождения и воспитания. Хотели добра, наверное, однако юный Бэйл воспылал лютой ненавистью ко всему итальянскому и католическому. Психологи ФБР думают, именно поэтому он стремился уничтожить как можно больше символов католицизма и итальянского.

— Зло и символизм — опасное сочетание, — говорит Том. — Особенно когда имеешь дело с одиночками, у которых поломано детство. Кстати, что там с атмантскими табличками?

— У нас в штабе, — отвечает Валентина, ловко экспроприируя чашу с фруктами. — Под замком, в сейфе.

— Вдали от церковников и сатанистов. Что с ними делать, мы еще подумаем, — успокаивает Тома Вито. — И если по правде, таблички не в одном, а в двух сейфах.

— В двух? — переспрашивает Валентина, налегая на виноград.

— Не то чтобы я суеверен, — оправдывается майор, — но мне показалось, лучше не держать все три таблички в одном месте. — Он поднимает руки, словно бы сдаваясь. — Знаю, знаю, следует поместить таблички в три сейфа, однако у меня их всего два!

Том и Валентина смеются вместе с ним.

Смех еще не стихает, когда отворяется дверь и в палату входит Тина. Она явно не ждала застать у постели Тома посторонних.

— Извини, я не думала, что у тебя посетители.

— Заходи, — тепло приглашает ее Том. — И вовсе это не посетители. Они мои друзья и… бывшие наниматели. Валентину, думаю, ты узнаешь. — Две женщины изображают улыбки в знак приветствия. — И, к слову, оба прямо сейчас будут очень любезны и оставят в покое мои фрукты, удалившись в поисках нормального завтрака. — Он оборачивается к Вито: — А заодно отдадут мне те самые фрукты и — как можно скорее! — слезут с моей койки.

— И правда, надо нам прогуляться, — говорит Вито, кивком приветствуя Тину.

Валентина же, одарив журналистку ледяным взглядом, просит Тома:

— Не съедайте весь виноград.

Дождавшись, пока карабинеры уйдут, Тина говорит:

— Может, сейчас не подходящее время для беседы? Мне потом зайти?

— Нет-нет, — улыбается Том. — Сейчас самое время.

III

Лос-Анджелес