Заговор по-венециански - Джон Трейс

Вот один из них поджигает дрова.

И к разрастающемуся огню тащат что-то.

Человека.

Среди деревьев раздаются автоматические очереди и одиночные выстрелы. Том спускается на несколько веток вниз.

На земле два карабинера обмениваются залпами со стрелками в черных робах.

Спецназ проигрывает. Их табельные «беретты» не ровня двум «узи», выдающим по шесть сотен выстрелов в минуту.

Один из карабинеров — совсем еще молодой — получает пулю в лицо. Второй срезает сатаниста метким выстрелом и откатывается в сторону. Землю на его месте взрывает автоматная очередь.

Теперь карабинер и сатанист один на один. Однако решающее слово — за «узи».

Том спускается еще на ветку вниз. Видит поле боя с высоты птичьего полета, но делу помочь никак не может. Спустись он еще ниже — и превратится в легкую мишень.

Сектант начинает обходить карабинера кругом. Тот слышит какой-то шум и разворачивается, припав на колено.

Том не верит глазам.

Это Валентина.

Сатанист тем временем покидает укрытие в кустах у подножия кипариса. Выстрелит — и очередью Валентину разорвет на куски.

Лейтенант даже не подозревает, что всего в паре метров у нее за спиной убийца. Она поднимается и идет на звук.

Ствол «узи» смотрит ей между лопаток.

Еще секунда — и Валентине конец.

Решившись, Том метает железный прут, словно копье. Сектант, с пробитой башкой, теряет цель, и очередь из «узи» уходит в сторону.

Валентина вихрем разворачивается и стреляет. Сатанист падает, но Валентина не останавливается — подходит и всаживает пулю ему в грудь.

Тем временем Том спускается на нижние ветки.

— Валентина! — зовет он. — Не стреляйте!

Подняв пистолет к плечу, Валентина оглядывается по сторонам, а Том спрыгивает на землю. Лодыжка опять подворачивается.

Даже увидев Тома, Валентина ничего не говорит: напряжение не прошло, рефлексы держат в боевой готовности. Лейтенант забирает у покойника «узи».

Том берет прут — какое-никакое, а оружие. Вытерев его о траву, предупреждает Валентину:

— Есть еще сатанисты. Они собираются за бараком и готовят костер. Из-за дыма я точно не разглядел, но похоже, кого-то скоро сожгут.

— Оставайтесь здесь. Я с ними разберусь. — Убрав пистолет в кобуру, Валентина достает рацию. — Только вызову подкрепление.

Лейтенант Франческа Тотти с командой из трех человек входят в чумной дом с оружием на изготовку.

Местная да к тому же окончившая исторический факультет, Франческа прекрасно осведомлена о чудовищном прошлом острова Лазаретто. Еще она знает, что здесь умерли трое из ее предков; и с полдесятка — по пути сюда.

Выслушав предупреждение от Валентины, Франческа вешает рацию на пояс и вместе с командой принимается методично проверять помещения на первом этаже. Другие две группы карабинеров уходят наверх.

Заслышав голоса из восточного коридора и завидев темные силуэты, Франческа подает группе знак затаиться.

Трое сатанистов в черных капюшонах склонились над металлической каталкой.

Что-то не так.

Франческа видит отблески пламени. На сектантах серебристые маски. Дьяволопоклонники ступают по ковру из мертвых цветов. Читают молитвы. Ножей при них не видно. Не видно вообще никакого оружия. На остров, понимаешь, высадились карабинеры, а эти сволочи даже не суетятся!

Тишина подозрительна. Словно полиция опоздала.

По команде Франчески один карабинер заходит слева, второй справа, и всей группой они разом врываются во внутренний двор.

Берут на прицел сатанистов, но те лишь поднимают руки, сдаваясь. Паники нет.

Сцена выходит не напряженная — скорее глупая.

Франческа подходит к каталке. На ней никого.

Тогда лейтенант срывает с дьяволопоклонников маски. Все три — женщины. И всем им смешно.

Испугавшись, Франческа бежит к костру, но в огне — лишь доски да садовый мусор. Человеческих тел нет. Только обугливается в середине костра манекен из набитых соломой одежд и в маске.

За спиной у Франчески раздается смех. Группу выманили на ложную цель.

Тюрьма Сан-Квентин, Калифорния

Метеорологи обещают жаркий день. До девяноста градусов по шкале Фаренгейта в той части Сан-Рафаэля, где расположена тюрьма Сан-Квентин.

Холодными коридорами в комнату для наблюдателей идут двенадцать официальных свидетелей. По дороге они пытаются беседовать ни о чем. Большая часть из них — родители, подруги, мужья и дети жертв Бэйла. Есть и парочка активных противников смертной казни.

Кое-кто из свидетелей после экзекуции отправится в церковь — часовню с розовой крышей, над которой на фоне безоблачного голубого неба и холмов сверкает золотой крест. Другие пойдут и напьются с друзьями. Третьи поедут к заливу Миллер-Крик или в лес, поразмыслить в тишине над увиденным.

Пригласили на казнь и семнадцать репортеров. Эти смотрят на событие иначе. Наметанным глазом ловят каждую крохотную деталь, примеряются к цвету стен, к заднему фону — ко всему, что поможет отснять больше качественного материала. Из фургонов на стоянке уже разлетелась по стране новость: отказавшись от последней трапезы, Бэйл попросил хрустальный бокал, из которого испил собственную мочу.

Свои места в крыле, где проводятся казни, заняли старшие офицеры охраны и следят, как бы не случилось ничего неприятного.

Со стороны Бэйла никто не пришел. Ни родни. Ни друзей. Ни адвоката. Ни, уж конечно, духовного наставника. Так захотел сам смертник. А у последователей есть дела поважнее. И прямо сейчас поклонники Бэйла выполняют задание.

Подойдя к окошку, Бэйл показывает себе на запястье. Охранник в ответ поднимает два пальца.

Осталось всего два часа.

Остров Лазаретто, Венеция

Даже с вывихнутой лодыжкой Том Шэман не собирается сидеть и ждать у моря погоды.

Он залезает в лодку, которую приметил еще с дерева, и начинает грести вдоль берега, густо поросшего кустами и деревьями. Из-за растительности бараков почти не видно. Однако вот показываются внешние постройки. И среди них — старый лодочный сарай. Зеленая краска облупилась на ярком летнем солнце и хлопьями слезает с серых дверей.

В сердце Тома просыпается ужас. Он узнает это место. Узнает, потому что видел его в кошмарах. Здесь поселилось то же зло, которое осквернило церковь Спасения. На первый взгляд сарай ничем не отличается от десятков запущенных лодочных сараев Венеции, но Том видит: этот — особенный. В нем сосредоточилось мерзейшее зло.