Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза - Элисон Уэйр

как всегда внимательная. Очевидно, Генрих больше не видел угрозы в матери Елизаветы. И тем не менее – а Елизавета снова просила его об этом – он не позволил ей покинуть Бермондси.

Последний месяц беременности тянулся медленно, развлечений было мало. Спальня производила на Елизавету гнетущее впечатление – все было затянуто тканями, кроме одного окна. Ей хотелось присутствовать на церемонии посвящения Артура в рыцари ордена Бани, для чего мальчика привезли в Вестминстер, однако, хотя протокол позволял это, она не могла никуда пойти, так как у нее в это время начались схватки. К счастью, роды на сей раз прошли быстрее. В девять часов вечера матушка Мэсси положила ей на руки новорожденную дочь – сердитую, пинающуюся малютку с облачком пушистых рыжих волос на голове. Елизавета ощутила в себе прилив любви.

Генрих сразу пришел к ней:

– Прекрасная дева! Cariad, какой бесценный подарок! – Он наклонился поцеловать жену и взял у нее из рук дочку. – Маргарет, – сказал король, сияя улыбкой и обращаясь к матери. – Ее нужно назвать в вашу честь, моя дорогая матушка. – (Малышка сердито глянула на него и замахала крошечными кулачками.) – Она определенно здорова.

– Вы не расстроены, что это не сын?

– Нисколько. – Генрих улыбнулся. – Мы еще молоды, Бесси, у нас много времени. Сейчас я рад этой крепышке. Принцессы – ключ к великим союзам. Мы найдем вам прекрасного принца, да, мое сердце!

Малышка ясно выразила свое недовольство громким криком.

После того как Артура привели повидаться с сестренкой и он погладил ее по головке, сказав благоговейно: «Ляля!» – Елизавету оставили отдыхать. Спала она крепко, утомленная родами, но счастливая и довольная, а мать сидела рядом с нею за шитьем.

На следующий день новорожденную принцессу торжественно отнесли в церковь Святого Стефана, чтобы совершить обряд крещения. Как и в предыдущий раз, Генрих с Елизаветой ждали, пока ее принесут к ним обратно для благословения и положат в дубовую колыбель под парчовым пологом, застланную мехом горностая.

Позже в тот же день в зале парламента Артура сделали принцем Уэльским, а вечером Генрих привел его к Елизавете и рассказал ей, как хорошо вел себя их сын, когда сидел на троне под балдахином с гербами и во главе стола на пиру, устроенном в честь этого события.

– Вы когда-нибудь станете прекрасным королем, – сказал он мальчику.

– Но это произойдет еще не скоро, я надеюсь, – молвила Елизавета, протягивая руку к мужу, пока Артур полз к ней по постели.

Она еще не вставала после родов, когда ей пришло личное послание от короля Фердинанда, который сообщал, что он захватил город Бака в королевстве Гранада и сильно преуспел в борьбе против мавров. «Так как наша победа должна интересовать весь христианский мир, – писал он, – мы посчитали своей обязанностью уведомить о ней королеву Англии». Елизавете это понравилось. Фердинанд легко мог написать одному только Генриху или им обоим вместе, но он признал ее статус законной королевы Англии.

Елизавета раздумывала, как ей ответить на это послание, когда появилась леди Маргарет.

– Не хочу беспокоить вас, Бесси, но несколько ваших дам подхватили корь.

Елизавета инстинктивно склонилась над колыбелью:

– Они были здесь?

– Хвала Богу, нет. Но я считаю, вам нужно оставаться в уединении, пока опасность не минует.

– А что с Артуром? – Елизавета вдруг страшно испугалась. Если он тоже заболеет, вдруг у него не хватит сил бороться с болезнью.

– Генрих сегодня же отправит его в Ричмонд. Он считает, там безопаснее. Привести к вам Артура, чтобы попрощаться?

– Нет. Я не хочу подвергать его ни малейшему риску.

Тут Елизавету осенило: только мать, любящая свое дитя, отказалась бы от встречи перед разлукой ради безопасности ребенка. Хоть Елизавета и была напугана, сердце ее исполнилось облегчения. Она все-таки любит Артура! Она нормальная мать!

Вспышка кори не утихала. Несколько придворных дам умерли. Елизавета быстро оправилась после рождения Маргарет, уже вставала с постели и сидела в кресле, тем не менее она оставалась в своих покоях и держала дочку при себе. Воцерковили ее только в праздник святого Иоанна, на третий день рождественских торжеств; церемония прошла тихо, без гостей. Через два дня Генрих велел перевести двор в Гринвич во избежание заражения. Маскарадов не устраивали, и развлечений было мало, однако король распорядился о назначении Князя беспорядка, который затевал всевозможные спортивные забавы и очень всех веселил.

К Сретению вспышка кори сошла на нет, и двор вернулся в Вестминстер. Генрих и Елизавета с процессией отправились в Вестминстер-Холл, а оттуда на мессу. После этого они смотрели представление в Белом холле. Той ночью Генрих в Райской постели обнял Елизавету и овладел ею после долгих месяцев воздержания. Став снова единым телом с ним, Елизавета испытала жизнеутверждающее ощущение. Потом они сонно лежали рядом, голова Елизаветы покоилась на плече Генриха. Он сказал ей, что увеличил содержание ее матери. Она про себя возликовала, уверенная, что скоро король разрешит теще вернуться в Чейнигейтс.

Глава 16

1491–1492 годы

Дождливым днем в конце июня 1491 года во дворце Гринвич появился на свет второй сын Елизаветы. Когда его положили ей на руки, она сразу ощутила любовь к нему. Рыжеволосый и крепкий мальчик был истинным Плантагенетом, копией ее отца, и легко мог сойти за младенца двух месяцев от роду.

Генрих, глядя на этого маленького богатыря, необыкновенно возгордился:

– Рождение этого малыша вдвое укрепляет мою династию. Мы назовем его в честь короля Генриха Шестого, которого вскоре, я уверен, причислят к лику святых, если золота, потраченного мною в Риме, хватит, чтобы подвигнуть на это папу! Генрих и мое имя тоже, так что оно вполне подходит.

Елизавета мимолетно вспомнила бедного полупомешанного Генриха Ланкастера, который дрожал от страха в Тауэре, – человек с нежной душой, он, к несчастью для себя, оказался в эпицентре гражданской войны. По милости Божьей, его юному тезке будет уготована более счастливая жизнь.

Завернутый в парчовую мантию с горностаем, новый принц в присутствии двухсот мужчин с факелами был крещен в близлежащей церкви монахов-обсервантов, в той же серебряной купели, что и Артур.

Мальчик рос и развивался прекрасно. Елизавета не спускала с него глаз. Именно это чувство она хотела испытывать и никогда не ощущала по отношению к Артуру, оно превосходило даже ее любовь к Маргарет. Генрих, или Гарри, как они его называли, был так похож на отца Елизаветы, что завоевывал все сердца. Елизавета не могла отделаться от желания, чтобы ее первенцем стал он, а не Артур. Гарри от рождения был гораздо крепче брата, и в нем чувствовалось нечто особенное,