Братство: Возрождение - Алексей Рудаков

— Открывай, крыса чернильная, — забарабанил затыльником ножа по металлу командир: — Ну! Хуже будет!

Что ответил наш новоявленный гимнаст я не услышал, но, судя по реакции его слушателей, ответ был кратким, ёмким, и не только полным образных характеристик находящихся по другую сторону людей, но также содержал в себе исчерпывающие географические ориентиры куда им следовало идти.

Поняв, что настало самое время вмешаться, я встал на одно колено, и покрутил над головой сжатым кулаком, призывая свой отряд приготовиться. Увы, но на этом, мои познания в части подобных жестов и заканчивались — поэтому, не шибко напрягаясь, я просто махнул рукой вперёд, одновременно срываясь вперёд и передёргивая цевьё своего дробовика. Услышав характерный звук, столпившиеся у ворот наёмники разом оглянулись, и, поняв, что терять уже нечего — стволы карабинов начали свой подъем, целясь мне в живот, заорал: — Жбан! Ложись!

Бах-бах-бах! — короткая очередь самого шустрого из врагов наискось — от левого плеча к паху, пересекла мою грудь, высекая из брони яркие, в начавших сгущаться сумерках, искры.

Удивились ли этому зрелищу противники или нет — восприняв произошедшее как результат встречи пуль с какой-то новой бронёй, не знаю.

Мне было не до того.

Нажать спуск.

Передёрнуть цевьё.

Немного сместить в сторону ствол и снова нажать спуск.

Снова передёрнуть цевьё…

Сколько выстрелов я успел сделать, прежде чем спуск сухо щёлкнул, сообщая мне, что патронов — ёк, я не знаю. Мне показалось, что сделать я успел выстрелов пять или шесть — помню охватившее меня, но прошедшее как-то рядом, чувство удивления — Прохор же говорил про три или четыре патрона, а всё стреляю и стреляю…

Машинально передёрнув цевьё, я снова вхолостую щелкнул спуском, уже понимая, что всё — патронов нет и, значит, пора просто драться.

— Ого! Хороший темп, босс! — послышался где-то рядом, сквозь какой-то серый туман, голос Банкира: — Как в кино… — покачав головой, он несколько раз махнул рукой, разгоняя пороховой дым: — Прыжок! И все три патрона как из автомата! Ну, босс, это, я вам скажу — красиво было!

— Как три?! — не смог ему поверить я: — Пять или шесть же раз было???

— Три, точно три.

— А мне показалось… — посмотрев на лежащие друг на друге тела, я качнул дробовиком: — И что — я всех их — всего тремя?!

— Ну почти. Ты — как заорёшь, как прыгнешь — и давай палить. Или нет… — сняв шлем, он бросил его на землю и устало потёр ладонями лицо: — Или прыгнул, а, потом уже, закричал и стрелять начал? Сам запутался — всё так быстро произошло, босс. Ты — сюда, — махнул он рукой на убитых: — Они, от твоего крика — обалдели, один только и успел пальнуть, а тут ты, ну и мы тоже не протупили — отрядились хорошо, благо они все на тебя вылупились.

— Ну и ладно, — засунув руку под брамицу, я принялся воевать с застёжкой, собираясь последовать примеру Банкира: — Тела уберите, не хорошо с ними-то.

Сбросив скорлупу шлема на землю, я, точно, как и Прохор, с наслаждением помассировал лицо.

— Босс, тут живой есть. Нам его кончать или поговорите сначала?

— Я те дам кончать! — скрипнув, дверь приоткрылась, и, в образовавшуюся щель, осторожно выглянула голова Жбана: — Кончалка у тебя не выросла!

Убедившись, что снаружи свои, штурман выбрался наружу, осторожно, будто не желая запачкать ноги, перешагивая через тела.

— О! Кто выполз?! Здоров, Жбан! — бросив на землю тело убитого наёмника, которое он оттаскивал в сторону, Прохор подошёл к нему: — Да не про тебя, дружище! Чего зудишь?!

— Привет, Сэм, — кивнув Банкиру — мол понял я, штурман махнул рукой мне: — Вовремя прибыли. Я-то, как понял, что не наши это — он пнул сапогом одно из тел: — Так сразу к рации. Только включил, а тут пальба, крики. Я бы и сам отбился, — небрежно кивнул он на убитых: — Дилетанты же… Но, за помощь — спасибо.

— Кушайте на здоровье, — кивнул я, пытаясь вспомнить — брал я с собой сигареты или нет.

— Вот, босс, держите, — протянул мне открытую пачку Прохор, и, когда я, выудив одну, снова принялся шариться по кармашкам своей сбруи, поднёс к моему лицу огонёк зажигалки.

— Спасибо, — затянувшись и выпустив в сторону начавших появляться на небе первых звёзд, струйку дыма, почему-то очень похожую на пороховой туман, всего несколько минут назад клубившейся здесь, я повернулся к телохранителю: — Может у тебя и выпить есть?

— Нет, босс, — виновато развёл он руками: — Вы мне дробовик отдайте, а? Всё одно всё уже закончилось.

— Держи, — протянул ему не такой уж и грязный ствол я: — А что выпить нечего — жаль, я б сейчас принял — в лекарственных целях, пока Док не видит.

— Аааа… Так, если в лекарственных, тогда да, — кивнул, соглашаясь с моими словами штурман, и, повернувшись к Прохору, принялся отдавать короткие приказы: — Возьми двоих. Как зайдёте — сразу направо и до стенки. Там — холодильник. Увидишь. Возьмите… — он было призадумался, но потом как-то отчаянно махнул рукой: — Да и чёрт с ним! Всё тащите! Вино — внизу, под фруктами.

— Слушай, Жбан, — наблюдая за возникшей суетой, поинтересовался я: — Ты говорил, что сразу догадался, что эти — я кивнул на лежавшие в стороне трупы: — Не наши. Как догадался-то?

— Да сразу как-то, — тоже следя за тем как бойцы, разложив прямо поверх луж крови картон сложенных коробок, расставляют на этом импровизированном столе тарелки с закусью и бутылки, пожал плечами он: — Как он тебя хвалить начал, так я и подумал — не наш.

— Эээ… Чего? Меня что — уже и похвалить нельзя?

— Так оборону же не ты готовил? — удивился он: — Ты, Сэм, глобально мозгом работаешь, в планетарном, а то и в галактическом масштабе!

— Льстишь? — перебил его я чувствуя приятное тепло в груди — а кому не понравились бы такие слова?!

— Льщу. — не стал запираться он: — Ты же у нас — Большой Босс — таким положено льстить.

— А иди ко мне в поэты, — припомнив видения ухмыльнулся я: — Вот стану Императором — назначу тебя главным лизоблюдом, пойдёшь?

— Кем? Да и чего это ты в Императоры собрался?

— Ну — старшим над поэтами и льстецами — должна же быть служба прославления моих героических деяний?!

— Ааа… Ты про пиар отдел? Не, Сэм, уволь, — показывая, насколько ему неинтересно моё предложение, Жбан даже рукой перед собой повёл, будто мои слова были материальны и что их можно было вот так отогнать — как стайку комаров: — Нахрен мне твой дворец? Этикет, правила… Не… Воздуха там нет. Девки симпатичные есть — а воздуха нет. Да и девки — пока с неё всё снимешь, сил не останется, ну — на дело, понимаешь? Так что — увольте. Лучше пенсию хорошую назначь, по дружбе, — хохотнул он, ткнув меня локтем в бок: — Да и сам туда не лезь. Гадюшник. Пошли — выпьем и закусим лучше. По-простому — без этикета всякого.