Братство: Возрождение - Алексей Рудаков

— Беги, девочка, беги, — прокаркал он, оскаливаясь и делая очередной выпад, от которого мне снова пришлось попятиться.

— Забавный ты, — Джа остановился, и, перекинув нож из руки в руку, пошевелил пальцами, разминая хват: — Ну умеешь клинком играть — чего полез-то? Но — дело твоё. Сам подписался. — вернув нож назад, он приподнял его на уровень глаз, нацелив остриё мне в переносицу и усмехнулся, делая короткий выпад: — В сортире…

Договорить ему я не дал, схватив нож ладонью, и чувствуя, как лезвие распарывает мне мякоть — броня прикрывала только тыльную сторону, я потянул его в сторону и вверх, стараясь не закричать от боли, когда металл начал распарывать мою плоть.

— …повешу, — на автомате продолжил он фразу, расширенными глазами глядя на струю крови, моей крови, потёкшей по ножу на его руку. Не дав ему опомниться, я, со всей силы ударил его снизу-вверх, в подбородок, но его голова дёрнулась — не заметить моё движение он не мог, и лезвие, распоров теперь уже его щёку, вошло, неожиданно легко, в его глазницу.

На несколько долгих секунд мы замерли неподвижно — я, сжимая окровавленной ладонью его нож чуть выше своей головы, и он — с моим уже ножом, ушедшим в его череп по самый ограничитель.

Первым, будучи не в силах терпеть терзавшую мою руку боль, отскочил я, выпустив из своих рук оба клинка. Джамбо простоял ещё секунд десять, а потом, не сгибаясь, прямо как срубленное дерево, повалился навзничь, устремив к первым звёздам свой единственно целый и широко раскрытый глаз.

Как меня перевязывали, как прибежал Док и, обматерив всех менял только что сделанную перевязку, зашив рану, я рассказывать не буду — ничего в этом интересного не было. Как и в разносе, который и он, и Жбан, и прибежавший на шум Михаил, который они все мне устроили. Для полноты картины не хватало только Шнека с Мраком, но они, к моему счастью, были заняты сбором трофеев — первый на поверхности, а второй — на орбите соответственно, благо оставшиеся крейсера и эсминцы, потеряв флагмана с Большим Корпоративным Боссом, предпочли убраться восвояси.

Сидеть, привалившись спиной к стенке ангара и держа в целой руке стакан красного вина, было хорошо. Рядом, разведённый несмотря, но протесты штурмана, мирно потрескивал костёр и от него до меня доносился аппетитный аромат жарившегося на шампурах мяса.

Идиллию, время от времени, нарушало шипенье Прохора, которого, примчавшаяся к мужу, стоило только всему успокоиться, Анна, отгоняла от ещё, с её точки зрения, не готового шашлыка.

Сделав пару глотков вина, я поставил стакан на землю, и, помогая себе здоровой правой, поднёс левую, добротно замотанную бинтами, к пластырю на щеке — несмотря на все старания Жвалга, рана чесалась сильно.

Уже проведя большим пальцем по пластырю сверху вниз, Джа распорол мне щёку почти до подбородка, я замер, вспомнив своё видение — тот я, сидевший на троне, тоже имел шрам на левой щеке, и, он — или это был-буду я? — точно так же проводил по нему большим пальцем, прежде чем одним словом обречь население некой планеты — её название благополучно вылетело у меня из головы, обречь всех на смерть.

Это что же… Это я таким стану? Вот так, небрежно почёсываясь, я буду казнить целые миры?

Память услужливо подставила мне другую картинку — с горящим городом и солдатами, которые весело хохоча тащили куда-то в сторону кричащих женщин старого маркиза.

И это тоже я?

А, если я не хочу? Не хочу такой предопределённости? Почему кто-то уже за меня решил — что и как будет?! Почему я сам не могу решать — что со мной будет?!

— Не трогай! — усевшийся радом со мной Док, мягко, но сильно — не в моём состоянии сейчас было с ним бороться, отвёл мою руку от лица: — О чём думаете, сэр?

— Так чешется же… — попробовал приподнять я руку, но он держал её крепко: — Философствую, Док. О том, что было, что будет.

— Что будет — то будет и не нам с вами это решать, — улыбнулся он, глядя на огонь костра: — Судьба… Она такая штука… Как ни крути, а всё как там решили, — перевёл он взгляд на звёзды: — Так тому и быть.

— А, если я не хочу? Вот не хочу и всё! Сам решу — без них, — высвободив руку, я ткнул растопыренными из-за покрывавших их бинтов, пальцами в небо: — Почему кто-то за меня решает?

— О! Алкоголь подействовал, — рассмеялся он, в ответ на мои слова: — Вы, сэр, пейте. Красное — оно для крови полезно — это я вам, как ваш врач говорю.

— Ты не ответил!

— Сейчас мясо готово будет, — продолжил он, снова устремляя взгляд на языки пламени: — Койку вам, сэр, мы в ангаре поставили. Сейчас поедите — и на боковую.

— Жвалг?!

— А чего вы от меня ждёте, сэр? Что я могу вам сказать? Я не учёный, и, тем более не философ. Да и вам не советую голову такими материями забивать.

— Но…

— Никаких но. Анна? Что с мясом? Нашего героя накормить надо.

Получив от девушки тарелку, он поставил её мне на колени: — Ешьте, сэр. Ешьте и пейте. Вам силы нужны.

— Но…

— Сэр, — дружелюбно рассмеялся он, протягивая мне вилку: — Ешьте, пока горячее. Как же вы, с Судьбой-то, бодаться будите — без сил? Ешьте — а о высоких материях мы на трезвую голову поговорим. Хорошо, сэр?

Празднование Победы мы смогли провести только сутки спустя — целый день ушёл на то, чтобы похоронить наших павших и скинуть тела неудавшихся захватчиков в реку — на общем голосовании жителей Нового Акзара, было принято именно такое решение — поганить землю новой Родины телами этих недостойных, как пафосно высказался тот самый — Самый Старший Старейшина, было бы для них слишком большой честью. Спорить я не стал — мёртвым было уже всё равно, а мне… Да какая мне разница — кто их съест в итоге — черви в почве или рыбы с крабами в море? Ну а брезгливости от того, что мне подадут на стол клешню, который местный водяной паук, отрывал куски мяса с тела наёмника, я не испытывал. В конце концов, наши отходы жизнедеятельности тоже идут на удобрения — что же теперь — и хлеба не есть?!

Само мероприятие, я про церемониал, тоже разработал тот самый старик, невнятно ссылаясь на какие-то древние, и забытые всеми, кроме него, кто бы в этом сомневался, ритуалы покинутого Акзара. Хотя, должен признать, поставлено всё действо было с изрядной долей театральности — я даже начал подозревать, что это шоу он упёр из какого-то старого, и прочно забытого, фильма.

Встав рядом с вершиной могильного холма — под ним была братская могила наших, погибших при защите города, он, скорбно взмахнув руками, принялся бормотать слова молитв, благодаря небеса за дарованную Святому Пью мудрость, приведшую всех нас к этой Великой Победе. Как на мой взгляд, то тут благодарить следовало Самсонова с его ловушками, но кто я такой, чтобы спорить со столь эффектно выглядевшим старцем? В свободных белых одеждах, с неподвижно простёртыми руками он напоминал статую белого мрамора. Добавьте к этому плавный речитатив молитвы… Мне было чему у него поучиться.