Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Оуэн Мэтьюз

о поставках энергоресурсов, а без информации о запасах армии и флота картина будет неполной, Одзаки уговорил Мияниси предоставить ему последние, совершенно секретные цифры. Через несколько дней Мияниси вернулся с подробным ответом. В общей сложности для гражданских целей было доступно 2 миллиона тонн нефтепродуктов, включая нафту, сырую нефть и бензин. Тем же количеством располагала армия, и менее девяти миллионов тонн было у флота. При нормальном уровне потребления это означало, что имеющихся запасов топлива Японии хватит менее чем на полгода.

“Изучение ситуации с запасами топлива выявило, что Япония стоит перед необходимостью выбора из двух вариантов: продвинуться на юг и получить нефть в Голландской Ост-Индии или уступить требованиям Соединенных Штатов, пополнив запасы топлива у них”, – объяснял Одзаки следователям[37]. С каждым днем американское нефтяное эмбарго все больше ограничивало свободу действий императорского Генштаба. Как бы сильно армия ни хотела захватить Сибирь, у Японии просто не было для этого необходимого топлива.

Девятого августа Зорге снова приехал на выходные в Каруидзаву, на этот раз с Этой Харих-Шнайдер и Гельмой Отт. К тому времени Эта, как она признавалась потом в интервью, уже “заболела Рихардом Зорге”[38]. По ее словам, Зорге обещал ей, что все остальные его романы – в том числе с Гельмой и ее подругой Анитой Мор – остались далеко в прошлом. Он также рассказал ей, что “японочка”, жившая с ним “времени от времени”, получила в мае “отставку”[39]. Это было далеко от истины. На самом деле Ханако до сих пор проводила по меньшей мере три ночи в неделю в доме на улице Нагасаки, и так продолжалось до сентября. Большинство остальных ночей у Зорге оставалась Эта, не замечавшая никаких следов женского присутствия в доме.

В выходные в посольском загородном доме Эта отмечала, что ее любовник напряжен, раздражителен и мечтал о побеге (или старался смириться с этой мыслью). “Германию ждет полная катастрофа”, – жаловался Зорге. Однако единственное, что волнует местных немецких дипломатов, – “это получение большей нормы бензина”[40]. Он уговаривал Эту отказаться от гостеприимства Оттов и подыскать собственное жилье. “Освободись от этих жалких людей, – призывал он. – Меня скоро здесь не будет. Скоро ты будешь предоставлена самой себе”. Потрясенная словами Зорге об отъезде из Японии, Эта настаивала, чтобы он рассказал ей об этом подробнее. “Возможно, мне придется внезапно уехать из страны. Возможно, у меня не останется иного выбора. Я не могу объяснить тебе причину. Но если это произойдет и кто-то в посольстве скажет тебе, что я сбежал с другой женщиной, не верь им!”[41]

Как-то ночью вскоре после их возвращения в город Эта попыталась развеять мрачные мысли Зорге, сыграв для него при свечах “Лунную сонату” Бетховена в салоне посольства. После импровизированного концерта Зорге ускользнул и проник в прежние апартаменты Эты, ставшие теперь штаб-квартирой гестапо, воспользовавшись ключом, который она для него раздобыла. Там, пока Отты спали, он просмотрел содержание документов Мейзингера. Зорге узнал, что в гестапо он фигурирует под кодовым именем Пост, а Варшавский мясник докладывал в Берлин, что Зорге совершенно политически благонадежен, подчеркивая его регулярное присутствие на собраниях нацистской партии. Вероятно, это смягчило тревогу Зорге – по крайней мере, в одном вопросе – больше, чем Бетховен.

Возможно, угроза в виде Мейзингера отступила, но японская полиция все пристальнее интересовалась Зорге, Ханако и Клаузеном. К этому времени домой ко всем сотрудникам агентуры – и это не отличало их от большинства иностранцев в Токио – регулярно наведывались местные полицейские. Формально эти визиты проходили неизменно дружелюбно, но спокойнее от этого не становилось.

Визит незнакомого агента Кэмпэйтай в дом Клаузена в начале августа во время его выхода в радиоэфир был отклонением от нормы. Обычно к нему заходил офицер Сигэру Аояма, старый знакомый Зорге из полицейского участка Ториидзака[42]. Аояма, как правило, наведывался к Клаузену, когда того не было дома, расспрашивал горничную о подробностях жизни ее хозяев. Среди привычных домашних сплетен Аояма уловил одну любопытную подробность. “Хозяин встает посреди ночи и возится с каким-то устройством с блестящими ручками”, – рассказывала горничная Клаузенов, вспоминал Аояма в интервью в 1965 году. Будучи и сам радиолюбителем, Аояма понял по описанию, о чем идет речь, и неожиданно кое-что вспомнил. Дней за десять до этого в полицейский участок заходил сотрудник министерства связи и расспрашивал о незарегистрированных коротковолновых трансляциях в районе Адзабу. Арестовать видного немецкого бизнесмена без серьезных на то оснований было невыполнимой задачей для молодого полицейского. Но Аояме не давали покоя сомнения, не вышел ли он случайно на ту самую нелегальную радиостанцию[43].

Аояма вежливо расспросил Анну Клаузен о ее муже. То ли по неосторожности, то ли – и это более вероятно – от страха Анна выпалила, что при вопросе о его занятиях после полуночи он “очень злился и ругался на нее”. Она также сетовала на друга своего мужа, Рихарда Зорге, которого прежде Аояма с Клаузеном никогда не связывал. “Зорге оказывает на моего мужа дурное влияние, – рассказывала Анна обходительному полицейскому. – Он таскает моего мужа, человека с очень слабым сердцем, в немыслимые места в несусветное время, например на рыбалку в Кунэнуму. Так что, прошу вас, господин Аояма, когда вы снова увидите господина Зорге, пожалуйста, пожурите его от меня”[44]. Аояма сделал вывод, что у Клаузенов “очень близкие семейные отношения”. Он также заключил, что, даже если Клаузен и был замешан в каких-то сомнительных делах с Зорге или нелегально отправлял сообщения, Анне ничего об этом известно не было.

Исполнительный молодой полицейский решил проверить свою перспективную догадку, самостоятельно нанеся визит доктору Зорге где-то в начале августа 1941 года. Когда никто не откликнулся в ответ на стук, Аояма решил, что дома никого нет. Он дернул дверь, она оказалась не заперта. Не в силах совладать с любопытством, он поднялся по лестнице и вошел в кабинет. Зорге сидел за пишущей машинкой, устремив на Аояму гневный взгляд. Зорге закричал полицейскому, что это незаконное вторжение. Зная, что он не прав, Аояма ретировался, рассыпаясь в извинениях. От гнева Зорге вскоре не осталось и следа, и они расстались, заверяя друг друга во взаимном уважении.

Следующее столкновение с полицией оказалось уже не столь мирным. Старая верная домохозяйка Зорге Фукуда Тори вышла на пенсию, и ее сменила другая дама, немного моложе нее. Полицейские вызвали новую экономку в участок Ториидзака, чтобы выведать у нее адрес Ханако. После ее возражений, что она недавно работает на Зорге и не знает, где живет Мияке-сан, полицейские стали вести себя