Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина - Оуэн Мэтьюз

агрессивно. “Либо вы сообщите мне, когда в следующий раз придет Мияке, либо мы просто так этого не оставим!” – сказали полицейские женщине, как потом рассказывала Ханако. “Я просто готовлю своему хозяину еду и получаю за это деньги!! – с вызовом ответила служанка. – Как вы смеете мной помыкать?” Скорее ради забавы, чем от негодования, полицейский пошутил: “А старая сучка-то еще ничего!” – и шлепнул ее по заду. Рыдая от гнева, она убежала на кухню Зорге[45].

Через несколько дней вернулся Аояма и снова спрашивал о Ханако. Зорге куда-то ушел, дома была только Ханако, и Аояма повел ее в участок[46]. В тесном кабинете на втором этаже ее допрашивал шеф местной полиции, одетый в штатское пожилой мужчина сурового вида. Допрос начался со стандартных пунктов: имя Ханако, возраст, адрес, образование – все это полицейский записывал карандашом в длинный протокол. После этого он резко сменил тон разговора. “Не понимаю, как такая образованная женщина, как вы… живет с иностранцем, – строго сказал офицер. – Неужели в Японии не хватает мужчин?”

Желая поскорее покончить с допросом, Ханако попыталась сказать, что она уже давно рассталась с Зорге. “Между нами уже все кончено”[47].

“Если между вами все кончено, что же вы постоянно там делаете?” – парировал полицейский.

Ханако рискнула предположить, что он, должно быть, принял ее за кого-то другого.

“Прекратите врать! – закричал полицейский. – Вы единственная японка, которая навещает Зорге. Я точно знаю, когда вы туда приходите и когда уходите. Из этого окна мне видно, как вы лежите в кровати с голой спиной!” Он сказал Ханако, что она должна немедленно порвать с Зорге. “Вы же знаете, что японка, живущая с иностранцем, не считается гражданкой Японии, – сказал он. – Мы добьемся от него денежной компенсации. О деталях мы позаботимся”.

Предположение, что она живет с Зорге лишь ради денег, возмутило Ханако. “И что вы сделаете, если я откажусь?” – спросила она, но гнев сразу сменился слезами возмущения и унижения, и она отвернулась к окну, чтобы их скрыть.

“Что вы находите в этих волосатых кэтто [варварах]? – продолжал свою тираду шеф полиции. – Разве мы можем сравниться с этими волосатыми иностранцами? Они же так обходительны и нежны с нашими женщинами”[48].

“Я могу идти, раз у вас не осталось других вопросов?” – холодно ответила ему Ханако. Оснований дольше задерживать ее у полиции не было. Однако Ханако сказали, чтобы она зашла, когда в следующий раз будет у Зорге, чтобы подписать расшифрованный протокол этой беседы, который будет использован как основание для досье на нее в министерстве внутренних дел. Ханако ушла, ничего не ответив.

Когда на следующий день Ханако рассказала Зорге об этом инциденте, он был в ярости. “Если Япония разлучит тебя со мной, я сделаю так, что в Германии всех японцев разлучат с их немецкими девушками, – кипятился он, начиная нести вздор в своем беспомощном гневе. – Мне это по силам! Отправлю в Германию телеграмму!” Немного успокоившись, он взял любовницу за руку. “Я сильный, – заверил Зорге Ханако, вспоминала она двадцать лет спустя. – Тебе не о чем волноваться”[49].

Возможно, против совокупной власти японской полиции Зорге был бессилен, но за счет своей физической силы и ауры неприкосновенности, сохранявшейся у него как у иностранца с хорошими связями, в противостоянии с отдельно взятым офицером он до сих пор внушал трепет. Через несколько дней после первого допроса Ханако Аояма допустил очередной промах, снова постучавшись в дверь Зорге. Узнав его голос, когда полицейский беседовал с домохозяйкой, Зорге вышел из столовой, чтобы лично поговорить с ним. Аояма спрашивал про Мияке-сан. “Что вам надо от Мияке-сан? – спросил Зорге. – О ней можете говорить со мной”.

“Вы не понимаете”, – защищался полицейский, пытаясь протиснуться мимо Зорге. Когда Аояма обратился к экономке со словами, что при следующем визите Ханако она должна отправить ее в участок, Зорге повалил его на пол коротким апперкотом[50].

За свою карьеру разведчика Зорге совершил множество ошибок из-за своей импульсивности, но все они были связаны с его соотечественниками. Он соблазнил жену своего важнейшего источника разведданных, попал в аварию на мотоцикле, имея при себе пачку компрометирующих документов, напившись, восхвалял Сталина перед толпой нацистов. Но нападение на японского полицейского было промахом уже иного уровня. Зорге, понимая, что через пару минут он может оказаться в наручниках, немедленно попытался принести извинения, помогая ошарашенному полицейскому подняться на ноги. “Я прошу за это прощения, – сказал Зорге. – Это было необдуманно. Я очень переживал за Мияке-сан”. Он попросил служанку принести ему пару его лучших туфель и с поклоном предложил их Аояме. Приняв и извинения, и обувь, молодой человек ушел.

“Я не думал, что господин Зорге так разозлится, – сказал он экономке, выходя из дома. – Какой он вспыльчивый! Пытаться говорить здесь [с Ханако] было бы опрометчиво”[51].

Зорге снова спасло его чертовское везение (хотя как раз тогда оно и иссякло, но сам он об этом еще не догадывался). Аояма рассказал коллегам об этом нападении Зорге, но они не пришли его арестовывать. Однако Зорге становилось очевидно, что его отношения с Ханако должны закончиться – ради ее же собственной безопасности. Еще в Москве он читал наставления без памяти влюбленной в него Геде Массинг о том, как “одиноко и аскетично должен жить аппаратчик, ни к кому не привязываясь, ничем себя не обременяя, не позволяя себе никакой сентиментальности”[52]. Как бы это ни было трудно, пришла пора Зорге расставить приоритеты в своей личной жизни.

Второй допрос ознаменовал разрыв Зорге с Ханако. Аояма заметил Ханако на улице, когда она направлялась к дому Зорге, и окликнул ее из окна верхнего этажа полицейского участка. На этот раз оба – и Аояма, и его начальник – были более обходительны, хотя первый (к счастью, шутливо) пожаловался на крепкий кулак Зорге. Шеф полиции показал Ханако толстую папку с досье японок, разорвавших свои отношения с иностранцами, причем все, по его словам, сделали это, получив взамен существенную компенсацию. Однако от прежней агрессии не осталось и следа. Возможно, галантность Зорге, стремившегося защитить любовницу, и верность Ханако вызвали у полицейских уважение. Как бы то ни было, Ханако пришлось поставить отпечаток большого пальца под расшифровкой их первой беседы, и ее отпустили.

Так не могло продолжаться дальше. В волнении расхаживая по своему кабинету, Зорге придумал план. Призвав Ханако отправить ее мать и племянницу в их родную деревню ради их же безопасности, он сказал ей готовиться бежать в Шанхай. “У меня куча денег