Подружка №44 - Марк Барроклифф

Рассказывая о свиданиях с Элис, я всякий раз по два абзаца кряду донимаю читателя многословными восторгами насчет ее красоты. Ограничусь тем, что у пса, не видевшего ее с самых похорон, при одном взгляде на нее подогнулись лапы и помутился взор.

– Привет! – сказала Элис. На ней было платье цвета слоновой кости, на которое она умудрилась не посадить ни единого пятнышка. Если б я надел что-нибудь подобное, то уже через десять минут можно было бы подумать, будто я наводил порядок в хлеву.

– Привет, Рекс! – воскликнула она, потрепала Рекса по голове, и он, как подкошенный, рухнул прямо ей в ноги. «Странно, – подумал я, – какая-то она слишком восторженная. Или возбужденная?»

Затем страстно поцеловала меня, и я с облегчением почувствовал, что от нее пахнет спиртным.

– Прости за опоздание, ходила в бар с сослуживцами. У меня потрясающая новость!

Свои слова она подчеркивала широкими взмахами рук. «Будто роль играет, – подумал я. – Или выпендривается».

– Входи, входи.

– А почему ты в пиджаке? Ты куда-то собрался? – спросила она.

Странно, мне казалось, я выгляжу вполне нормально.

– Я только что с улицы. Выходил за пивом, – соврал я, снял пиджак и повесил на вешалку.

– Ух ты! – воскликнула Элис, войдя в гостиную.

Забыл сказать: там я тоже прибрался и пропылесосил. Даже сгреб гору компакт-дисков под кресло.

– Роза!

Мне было интересно, как она отреагирует. Многие девушки моего круга подчеркнуто равнодушны к цветам и шоколадным конфетам в отличие от девушек светских или просто бедных.

«Вижу, что роза, – всем своим видом говорят они, – но вы только не подумайте, что это, если она мне нравится (может, нравится, а может, и нет) дает вам право обращаться со мною как с глупенькой девочкой. Шоколада, впрочем, я поем. С видом ироничным и понимающим».

Не хочу сказать, что девушки моего круга умнее, чем бедные и светские, – хотя в огромном большинстве когда-то они были умнее и беднее, – просто свой ум они используют иначе. Умная светская дама, как правило, «смела до дерзости, безбоязненно ходит одна, куда хочет, и добивается, чего хочет». Но в мужчинах ей нравится «старомодная учтивость». Вообще-то девушки победнее ничем от нее не отличаются. А мои сестры по духу живо интересуются успехами и ошибками феминистского движения семидесятых годов и тем, могут ли они позволить себе что-нибудь от Прада или Жан-Поля Готье.

– Символ твоей приязни, – чуть заплетающимся языком произнесла Элис, взяла розу за стебель, понюхала, но вряд ли что-либо ощутила, поскольку тепличные розы не пахнут.

Она улыбнулась. Пес ретировался из гостиной, чтобы прийти в себя.

– Вот, значит, как ты живешь. Покажешь потом квартиру?

– Можно, – промямлил я, вдруг вспомнив свою комнату, неприбранную настолько, что Эмили, моя полярная подружка, говаривала, что сюда впору вызывать не уборщицу, а спецотряд по разбору завалов после авиакатастрофы.

– Ты хотел что-то сказать, прежде чем я сообщу мою новость?

Оказывается, Элис говорила со мной.

– Нет, давай ты первая.

– По-моему, лучше ты. Наверное, наши новости как-то связаны.

– Откуда ты знаешь?

– Женское чутье.

Она вовсю кокетничала, что несколько меня раздражало. Подобное поведение раздражает меня и в лучшие времена, но, наверное, сейчас я злился, догадываясь, что она может меня бросить.

– Нет, нет, давай сначала выпьем.

Элис села на диван. Я откупорил шампанское.

– Не скажу тебе мою новость, пока не услышу твоей, – глупо хихикнула она.

«Интересно, – подумал я, – сколько она уже выпила?»

Затем сел с нею рядом, радуясь возможности наконец-то выпить, но мучительно сознавая, что шампанское в гомеопатических дозах (не более бокала на один прием) вряд ли на меня подействует.

Элис сделала глоток и поставила свой бокал на пол. Она по-прежнему хохотала. Не успел я пригубить шампанского, как она стремительно поцеловала меня снова, что было еще более неприятно, чем кокетство, и положила руку мне между ног.

– Давай поиграем, – расстегивая на мне ремень, предложила она. – Кто первый кончит, первый и рассказывает.

Я эту затею не оценил, но, с другой стороны, вдруг Элис больше никогда не допустит меня к себе? Так хоть будет что вспомнить. Я залпом допил шампанское и, не говоря ни слова, притянул ее ближе. Мы поцеловались, моя «страсть» взыграла, и, как тогда с Полой, меня захлестнула бесшабашная лихость, бездумное наслаждение плохим поступком. Если плохо было бы признаться в измене до того, как мы переспим, после – просто ужасно. И все же в недолгом отчуждении после близости мне будет проще выговориться, потому что Элис покажется не такой притягательной. Грустно, конечно, но уж как есть.

Я подмял ее под себя, распластал на диване. Прежнее раздражение смешалось с томлением, и я ощутил невероятную жажду сделать ее своей, забыть обо всем, что нас разъединяет. То же чувство я испытывал, когда встал за спиной у Джерарда и едва не толкнул его под колеса, только сейчас решить предстояло всего-навсего, как распорядиться самим собой, что проще. Как быть, я не знал. Сиюминутное удовлетворение или долгая игра? Пес вошел в гостиную и уставился на нас. Как бы поступил он? Собаки – отличные поводыри для слепых, но как быть с эмоциональной слепотой? Где они, поводыри для души, собаки, которые предупреждают: «Вот тут лучше к ней прислушайся», а потом советуют, что делать дальше? Где обучают таких собак, где их найти? Ни за какие деньги не купишь.

– Сейчас отделаю тебя так, как никто и никогда, – сказал я.

– Поглядим, на что ты способен, – ответила она, расстегивая мне брюки, и запустила руку внутрь. Злая, скрытная, прекрасная, пьяная.

Признание уже вертелось у меня на языке. Наверное, лучше проронить небрежно: «Я тут на прошлой неделе переспал с бывшей пассией Джерарда, а у тебя что интересного?» – но мои размышления прервал звонок. Я рванулся к двери. Элис ухватилась за мои штаны, так что пришлось выползти в коридор, волоча ее за собой, будто в игре с овальным мячом, где распаленные участники тузят и щипают друг друга почем зря. Люблю я эту игру, особенно на международном уровне. Искренне одобряю любой матч, в котором толпа трудящихся аборигенов вышибает дух из толпы учащихся английской частной школы.

– Это из ресторана, я должен забрать суши, – взмолился я.

– Тогда, мальчик мой, придется тебе делать это без брюк.

Она уже стащила одну штанину, истерически смеясь, пока я полз вперед, подобно Джону Уэйну под колючей проволокой и пулеметным огнем. В любой другой ситуации я порадовался бы, если девушка неземной красоты попытается изнасиловать меня в моей же собственной прихожей, но рвение Элис лишь добавило яркости маячившему в моем мозгу образу Полы. На черта я с ней связался?