Попал - Никита Дейнеко

чего либо подобного, я попытался защититься тростью, но лишь чуть сбил лезвие не длинного ножа, нацеленного прямо мне в печень. Голован очень быстро без замаха ткнул ножом второй раз, но я успел сделалть шаг назад и перехватил трость обеими руками. Нож вспорол мой новый костюм и чиркнул по коже корсета. Я же ткнул концом трости ему в солнечное сплетение, а опомнившийся Митька со всей молотобойской дури засадил кулаком тому по уху. Двойного удара бандюган не выдержал и, выронив саквояж и нож, стал валиться на землю. Мы с Митькой не сговариваясь подхватили его под руки и потащили в калитку. Я не оборачиваясь сказал:

— Архипка подбери сумку и нож.

Подтащив пребывающего в нирване бандита к крыльцу дома, дверь которого была заперта на висячий замок, опустили расслабленное тело на ступеньки. Пошарив у него в карманах, нашел ключ и снял замок. Затащив тяжеленное тело в дом, связали ему руки, заранее приготовленной, веревкой. Увидев стоящее на лавке возле дверей ведро с водой, зачерпнул ковшиком, который висел рядом на гвозде, водички и плеснул, лежащему на полу Головану в морду. Тот открыл глаза и уставился на нас красными от лопнувших сосудов глазами. Я, подозревая в Головане еще одного попаденца, задал традиционный вопрос:

— Ты славянский шкаф продаешь?

Тот дико на меня посмотрел, явно не поняв пароля всех попаденцев. «Похоже все-таки местный» — подумал я, видя его недоумение.

— Значит не продаешь. — Разочарованно констатировал я факт.

— Вы кто? — Сдавленно прохрипел Голован.

— Дед Пихто да баба Никто. — Произнес я на автомате, прикидывая о чем мне спрашивать этого продуманного бандита.

— Что вам от меня надо? — Не унимался Голован.

Я посмотрел на его его красное с фиолетовым оттенком лицо и сказал:

— Задолжал ты нам Голован. Сильно задолжал. Подельники твои уже рассчитались. Теперь твоя очередь подошла.

— Ты чего несешь? Да я тебя, сучонок урою! — Заорал бандит, напрягаясь и силясь порвать веревки, но внезапно захрипел и, выпучив глаза, забился на полу.

Я с недоумением смотрел на него и вдруг понял, а ведь его сейчас ударчик хватит. Что с этим делать я не знал, как-то не приходилось мне никого от инфаркта спасать. Или у него не инфаркт, а кровоизлияние в мозг — инсульт тоесть? Пока я пребывал в растерянности, Голован выгнулся пару раз, поскреб ногами пол и затих, уперев в потолок взгляд остекленевших глаз. Вот блин! Похоже ласты склеил Гаврила.

— Чего это он? — Недоуменно спросил Митька. Архипка же держа в одной руке саквояж, а в другой нож, попятился не сводя с лежащего испуганного взгляда.

— Чего, чего! Дуба дал Голован! Копыта откинул гад! Сбежал можно сказать. — С досадой сказал я. И видя, что мои друзья не понимают, пояснил. — Помер Голован. Удар его хватил.

— И че теперь делать? — Растерянно спросил Архипка.

— Ну-ка Архипка дай-ка его ножичек. — не отвечая на его вопрос сказал я. Получив требуемое я хотел срезать веревку, но подумал, что так и не обыскал бандита. Наклонился и попытался прощупать пульс на его шее. Не обнаружив и признаков пульса, стал проверять его карманы, выкладывая содержимое на пол. Кроме пухлого бумажника ничего стоящего не оказалось. Не раскрывая сунул бумажник себе в карман, а все остальное вернул назад. Затем, попросив Митьку помочь, срезал с тела веревки и сунул нож в хитрые ножны на боку мертвеца. Держа в руке обрывки веревки, сооброжал куда их деть. А вот же саквояж у Архипки.

— Архипка сумку дай.

Тот подал саквояж. А саквояжик-то тяжеленький. Немного покопавшись открыл сумочку и еле сдержался, чтобы не выругаться вслух. В саквояже лежали деньги, в монетах и ассигнациях. Причем все лежало навалом. Такое впечатление, что мужик очень торопился, потому и валил все в кучу, доставая ценности из разных тайников. Разбираться с этим не было времени. Сунул сверху веревочные обрывки и закрыл саквояж. Глянув на лежащее тело решил, что поза вполне естественна для получившего инфаркт покойника, сказал:

— Валим отсюда по тихому.

Выходя из дома последним, прикрыл дверь. С улицы послышался свист.

— Платоха свистит. — Прошептал Архипка.

— Давайте за сарайку. — Шепотом сказал я.

Мы быстро спрятались за стоящую рядом с воротами сараюшку и замерли прислушиваясь. Кто-то пыхтя протопал мимо забора. Переждавши минуты две я тихонько прокрался к воротам и проткрыв чуть калитку выглянул в щелку. Увидел лишь заворачивающего за угол мужика с огромным мешком за спиной. Глянув в другую сторону и не увидев никого кроме Платошки, махнул рукой парням и мы быстренько вышли из калитки. Дойдя до сгоращего от любопытства Антохи, кивнул ему и мы, еле удерживаясь, чтобы не сорваться на рысь, пошли за угол. Платоха нагнал нас уже на другой улице:

— Ну че там пацаны? — Спросил он.

— Все нормально. Дома все расскажу.

Подходя к дому, где мы проживали, отобрал у парней их револьверчики, наказав им идти собирать на стол, вместе с Митькой пошли в сараюшку спрятать стволы и саквояж. Возясь с оружием я случайно задел рукой свой правый бок и с изумлением обнаружил, что костюм в районе печени слегка влажный. Глянул на руку — кровь. Сразу же почувствовал жжение в боку и стал стаскивать с себя сюртучок и снимать корсет. Рубашка под корсетом оказалась мокрой от крови. Блин! Достал всетаки меня этот гадский «папа». Сразу стало больно. Митька сначала с недоумением смотревший как я раздеваюсь, увидев кровь на рубашке, забеспокоился:

— Это че у тебя?

— Блин! Митька помоги снять рубаху, а то че-то больно стало.

Разоблачившись с помощью Митьки, глянул на рану и от сердца отлегло — царапина. Несовсем конечно царапина; кончик ножа вошел в бок примерно на сантиметр и похоже перерезал какой-то сосудик. Отсюда и кровь. Выходит спас меня корсет. Спасибо писателю Акунину, хотя он и «редиска» белоленточная. Идею корсета как некое подобие бронежилета я слямзил у него. В свое время, от нечего делать, с удовольствием следил за приключениями Эраста Фандорина, и надо же как удачно получилось. С другой стороны, моя паранойя рулит. Буду и дальше придерживаться этого-же курса.

Осмотрев рубашку решил, что ее проще выбросить. Оторвал рукава, попросив Митьку разорвать рубашку на полосы и, с помощью того же Митьки, кое как перевязал рану. «Теперь оба бока покоцаны» мысленно усмехнулся я. Одел на голое тело корсет, натянул сюртучек. Затем открыл саквояж достал обрывки веревки и перевязал оторванные рукава, превратив их в импровизированные мешки. После этого стал доставать из саквояжа монеты и не сортируя складывть в полученную тару. Выгреб все монеты и