Попал - Никита Дейнеко

достал из саквояжа небольшой мешочек, где что-то позвякивало и не открывая сунул его к монетам и завязал обрывком веревки бывший рукав, отложил в сторону. Митька круглыми глазами следил за мной. Когда я достал из саквояжа две приличные пачки бумажных денег он сдавленно спросил:

— Немтырь, что это?

— Трофеи Митька! Трофеи! Похоже Голован срочно свалить хотел да не успел. Вовремя мы его прищучили.

Говоря это заглянул в саквояж и увидел там еще один небольшой мешочек. Вытащил его и сначала не понял, что там. Песок на ощупь. Тяжелый песочек — на килограмм потянет. Потом вдруг враз сообразил — песочек то наверняка золотой. Забросил находку во второй рукав и на секунду задумался, что делать с бумажными деньгами: сунуть в импровезированную тару и проикопать в сараюшке, благо пол здесь земляной, или взять с собой. А ладно с собой возьму, пригодятся на текущие расходы. Много чего прикупить нужно будет. Да и парням премию выдать нужно. Теперь можно и с продажей камушков повременить.

— Митька лопату возьми, прикопай эти мешочки тут в уголке, да завали всяким хламом, чтоб в глаза не бросалось. И никому про них не говори, даже деду и пацанам. Расскажем позже, когда будем знать точно, что за ними никто не придет.

— Ты че Немтырь? Думаешь у Голована еще кто-то остался.

— Может и нет никого, но лучше перебдеть, чем потом локти кусать.

— Ладно. — Согласился Митька и пошебуршав в углу сараюшки, нашел лопату и раздвинув какой-то хлам стал копать яму.

Я же достал нож и стал разрезать саквояж. Хотя нож был хорошо заточен, кожа, из который был изготовлен саквояж, поддовалась с трудом, да еще и рану стало дергать. А ведь я даже не заметил тогда, что Голован достал меня своим ножичком. Вот так наверное вояки в пылу схватки, когда адреналин зашкаливает, не замечают ран и погибают от потери крови.

Пока Митька закапывал наши трофеи и маскировал клад, я изрезал саквояж. Бросил ошметки на земляной пол и потоптался на них, а потом кинул в угол к остальному мусору. Пусть пока тут поваляется, завтра надо будет их сжечь или выкинуть в реку. Захватив, упакованные в остатки рубашки, ассигнации и кивнув Митьке вышел из сараюшки. Митька выйдя следом, прикрыл дверь.

В доме, пацаны не дождавшись нас, сидели за столом и вовсю работали ложками, тягая кашу из единственной здоровенной чашки.

— Нам с Немтырем каши-то хоть оставили? — Спросил Митька.

— Вон на загнетке в чугунке. — Прошепелявил Архипка набитым кашей ртом.

Митька направился к печи, заглянул в горшок и ухватив его поволок на стол.

— Погоди! — Остановил я парня. — Давай руки сначала помоем.

Я содрал с лица бороду и усы, вызвав у жующих пацанов приступ смеха. Потом мы вышли во двор и Митька полил мне на руки. Я поплескал водой в лицо, смывая остатки клея, помыл руки и в свою очередь полил Митьке.

Потом я немного посоображал: толи сначала перевязать рану и лишь потом поесть, или наоборот сначала поесть, а уж потом занятся болячкой. По хорошему, конечно надо бы обработать эту царапину, называть ее раной было бы большим превелиучением, но и царапина получилась изрядная и даже ощутимо полбаливала.

Решил всетаки сначала пожрать. Достал чистую деревянную чашку и нагреб из горшка кашу, оставив Митьке гораздо больше продукта, чем наложил себе. Парню уже шестнадцать и он пожалуй по росту догнал своего отца и все еще растет. Так что жратвы ему надо много.

Пацаны уже поели и ждали пока мы с Митькой насытимся, чтобы хорошенько расспросить, но я их обломал. Утолив голод, начал раздеваться. Плохо наложенная повязка сбилась и ранка опять закровила. Увидев кровь, парни забыли про расспросы, окружили меня и загалдели. Лишь Митька остался за столом и невозмутимо доедал кашу, доставая ее ложкой прямо из чугунка.

— Немтырь! Кто это тебя так? — Спросил Платошка.

— Кто-кто! Утырок этот. Голован! Архипка достань мой мешок.

Архипка метнулся к лавке на которой я спал и, вытащив из под нее мой рюкзак и подал мне. В боковом кармане рюкзака имелся у меня холщевый мешочек, в котором были: небольшая бутылочка крепчайшего самогона, порезанное на бинты чистое полотно, мох в качестве антисптического тампона и пузырек снадобья, которое уже пробовал, когда получил две дробины в левый бок. Вспомнив, что так и не поинтересовался из чего его варганит Баба Ходора, решил сей чудодейственный бальзамчик не пить. Не хватало еще на наркоту какую нибудь подсесть.

Достал бутылку с самогоном и полив его на тряпчку стал обтирать кровь вокруг ранки. Затем, немного поколебавшись, плеснул самогончику на рану и заприплясывал, зашипел сквозь зубы. Больно блин!

— Чего скалитесь? Бандерлоги! — Зло бросил я, когда боль немного утихла и обратил внимание на улыбающихся пацанов.

— Ты че Немтырь приплясываешь? Больно что-ли? — Ухмыляясь спросил Архипка.

— Нет блин — щикотно!

— Немтырь, а бандерлоги кто это? — Антоха как всегда был неподражаемо любознателен.

— Бандерлоги…? — Вот блин! Придется пацанам еще и сказку про Маугли рассказывать. Интересно написал ее Киплинг или еще нет? А может нет в этом мире такого писателя. Надорвался поди, таща «бремя белого человека». Где бы узнать?

— Ладно пацаны, расскажу потом про бандерлогов, а пока помогите мне перевязать болячку.

Перевязавшись с помощью пацанов, надел свою старую рубашку и осмотрел свой новый сюртучок. Блин похоже тоже на выброс. Мало того, что запачкан просочившейся кровью, так еще и порезан в двух местах. Можно конечно отстирать и зашить, но пиджачок-то мне нужен для понтов, ну тоесть для представительства в интелегентных кругах, а стираный и заштопанный он сразу теряет всякую ценность. Придется снова к Абраму Хайкину обращаться. Вытащил из кармана бумажник реквизированный у Голована пересчитал банкноты. Двести сорок три рубля. Не хило. А ведь еще две пачки денежек, завернутые в остатки рубашки, на лавке лежат. Одну пачку, не считая, бросил в рюкзак. Во второй оказалось три тысячи рубликов ассигнациями разного достоинства. Пацаны открыв рот смотрели на деньги. Наконец Платоха спросил:

— Немтырь? Откуда это у тебя?

— Не у меня, друг Платон, а у нас. У нас! Поняли?

— Поняли…. — Не уверенно пробормотал Платошка.

Антоха молча кивнул головой, но смотрел то на меня, то на деньги совершенно обалдело. Мда! Этот момент я как-то упустил.

— Вобщем так пацаны! Те утырки, что вчера меня, чуть за камушки не порезали, работали на Голована, ну того мужика к которому мы сегодня ходили. Он у них главный. Был. Его эти денежки. Он видно удрать намылился, а тут мы. Хотел