Заклятие сатаны. Хроники текучего общества - Умберто Эко

Действительно, Великий коммуникатор, судя по всему, проигнорировал очевидный принцип, согласно которому опровержение – это новость, данная дважды. Если бы дважды! Я, например (возможно, потому, что в последнее время много путешествовал и был в странах, не озабоченных нашими проблемами), никогда не слышал об этой сплетне, которая, вероятно, имела хождение в кругах ряда политиков, интеллектуалов и ряда гостей на яхтах, путешествующих по Изумрудному побережью[584]. В меру своей щедрости могу предположить, что это тысяча, максимум – две тысячи человек. После публичного выступления председателя Совета министров, учитывая существование Европейского союза, инсинуация стала достоянием нескольких сотен миллионов. Не думаю, что в плане эффективности прием Великого коммуникатора является хрестоматийным примером.

Ладно, посоветуем нашим студентам не делать так, потому что реклама зубной пасты, начинающаяся словами «в пику тем, кто утверждает, что зубная паста вызывает рак», породит в сознании покупателей ряд сомнений и приведет к обвалу продаж этого полезнейшего предмета личной гигиены. Объясним, что иногда, как старик Гомер, Берлускони тоже дремлет, что поделаешь – возраст[585].

Для историографии же важно второе размышление. Как правило, политик всячески стремится отделить свои бытовые проблемы от проблем государственных. Клинтон застукан с трусами в руках, но делает все возможное, чтобы выкрутиться, и даже призывает жену сказать по телевизору, что все это сущие пустяки. Муссолини, каким бы он ни был, решал свои проблемы с донной Ракеле в четырех домашних стенах, а не обсуждал их на площади Венеции. И если он отправил на верную смерть в России столько солдат, то сделал это, воплощая свою мечту о славе, а не для того, чтобы угодить Кларетте Петаччи. В каком историческом периоде мы отмечаем столь полное слияние политической власти и личных проблем? В Римской империи, где император является полновластным правителем государства, не контролируется более сенатом, ему достаточно поддержки преторианцев, и тогда он может избавиться от собственной матери, сделать сенатором коня, заставить придворных, не оценивших его стихи, вскрыть себе вены…[586]

То есть это происходит в том случае, когда создается не конфликт интересов, а полное совпадение интересов собственной жизни (и частных интересов) и Государства. Такая абсолютная идентичность предопределяет режим, по крайней мере в фантазии тех, кто его лелеет, который не имеет ничего общего с режимами других времен, но очень напоминает нравы поздней Римской империи. С другой стороны, помните, в начале эпохи абсолютизма (у Дюма), чтобы предотвратить похищение Миледи подвесок королевы, лорд Бэкингем (любовник Анны Австрийской) приказывает закрыть все английские порты и объявляет войну Франции? Вот когда есть абсолютная идентичность интересов, случаются такие истории.

В связи с дискуссиями об особенностях «режима», который правительство Берлускони насаждает медленно, но верно, стоит прояснить некоторые понятия, а именно: консерватор, реакционер, фашист, квалюнквист, популист и так далее. Реакционер – тот, кто считает, будто некогда бытовал исконный уклад, традиционная модель общественного порядка и нравственности, к которой нужно вернуться любой ценой, отвергая все так называемые достижения прогресса – от либерально-демократических идей до современной технологии и науки. Реакционер, таким образом, – это не консерватор, а, скорее, революционер «наоборот». История знает великих реакционеров, которые никак не связаны с фашистской идеологией, возникшей в XX веке. Наоборот, в сравнении с классической реакционностью фашизм отличался «революционно-модернистскими» взглядами, прославлял скорость и современную технику (футуристы), однако впоследствии со свойственным ему бестолковым синкретизмом вобрал в себя и реакционеров в историческом смысле этого термина, таких как Эвола[588].

Консерватор – это не реакционер и уж тем более не фашист. Вспомним, к примеру, Черчилля, человека либеральных и антитоталитарных взглядов. Популизм, в свою очередь, – это такая форма власти, которая, минуя парламентское посредничество, стремится установить прямую плебисцитную связь харизматического лидера с толпой. Известны такие варианты, как популизм революционный, когда путем прямого обращения к народу осуществляются социальные реформы, и популизм реакционный. Популизм – это метод воздействия на глубоко укорененные в сознании масс представления и предрассудки (которые принято называть пужадистскими[589] или квалюнквистскими[590]). Босси, в частности, использует популистские методы, апеллируя к таким квалюнквистским чувствам, как ксенофобия или недоверие к государству. В этом смысле, конечно, квалюнквистским является обращение Берлускони к таким глубинным и «примитивным» эмоциям, как представление о том, что уклонение от налогов – это правильно, что все политики – воры, что нельзя доверять правосудию, потому что судьи сажают всех в тюрьму. Серьезный и ответственный консерватор никогда не станет призывать граждан утаивать доходы, потому что это подорвет систему, которую он стремится «законсервировать».