Змеиное гнездо. Тень заговора - Злата Иволга

– А генерал-регент знает? – громким шепотом спросила Кьяра.

– Убирайся, пока я не передумала, – прошипела Элвира.

Значит, Кьяра оказалась на свободе без ведома княгини Ингрид Рихтер. Раскол в триумвирате Рихтер-Ридель-Ротман? В таком случае, Кьяра бы поставила на кавалера Риделя. Слишком уж ловко он вводил в заблуждение всю страну своим образом беспутного пьяницы много лет подряд. Теперь Кьяра была уверена, что именно кавалер Ридель был вторым советником покойной королевы Фредерики. Он и генералиссимус работали вместе. Потом королева скончалась, власть временно перешла к Ингрид Рихтер, и кавалер Ридель решил служить ей. Почему-то Кьяра не сомневалась, что этот человек не позволил бы ей уйти.

Ночные улицы столицы не изменились. Это Кьяру не покидало ощущение множества лет, пролетевших с того дня, как она попала во дворец. Запах зелени, дыма, еды, уютно свернувшиеся кошки на карнизах, редкие прохожие, шарахающиеся от подворотен, звуки песен из кабаков и бодро марширующие патрули. Кьяра пропустила один и таким же бодрым шагом направилась по улице, ведущей к таверне, где она снимала комнату. Но через несколько шагов остановилась. Она не могла туда пойти. Также как и в посольство, где уже не было Марио, и в Морскую Длань, где ее не ждал Зигфрид. Кьяре внезапно стало очень холодно, и она прислонилась к стене ближайшего дома, обхватив себя руками.

В покои Гюльбахар Хенрик попал поздно. После выполнения своих прямых обязанностей пришлось зайти на кухню перекусить и задержаться с Челиком агой и служанкой Джайлан эмирын. Последняя после случая со своей ушибленной ногой прониклась к Хенрику симпатией и иногда любила поболтать о своей госпоже и о другой прислуге.

– Ты сегодня не спешил, – заметила Гюльбахар.

Ее глаза были прищурены и смотрели насторожено.

– Я был на кухне, – сказал Хенрик, садясь на край кровати.

– А, свежие сплетни, – понимающе, но довольно недобро протянула Гюльбахар. – Языки без костей.

– Что-то случилось? – посмотрел на нее Хенрик.

– Нет. Что могло случиться?

– Мустафа паша?

– Он пока сидит тихо. Скажи, этот Саид ага… – Она замолчала.

– Он не шпион паши, я уверен.

К удивлению Хенрика эмира беспокойно заерзала на кровати.

– Здесь душно. Выйдем на балкон. Пока мне совсем не хочется спать.

В саду трещали какие-то ночные насекомые. Хенрик пил вино, внимательно посматривая на Гюльбахар, сидевшую на диванчике напротив. Про Саида агу она больше не вспоминала. И создавалось ощущение, что вопрос о нем был задан потому, что настоящий повис в воздухе. Хенрик допил вино, взял с блюда апельсин, чтобы занять руки, и задал свой:

– Чьи портреты висят у эмира в покоях?

Гюльбахар вскинула голову.

– Брата и сестры эмира – Халита и Эсмы.

– Правильно, – кивнул Хенрик больше самому себе. – Я так и думал.

– Думал? – Гюльбахар легко вскочила на ноги и пошла к нему.

Хенрик встал, и они оказались почти нос к носу, с той лишь разницей, что эмира была ниже его на полголовы.

– Тот день, когда ты спасла меня на улице, – тихо сказал Хенрик. – Ты ведь сделала это не потому, что помнила меня. Я сильно похож на человека на портрете, на покойного басэмирана Халита. Ведь так?

Гюльбахар молчала. Ее глаза расширились и теперь блестели изумрудной зеленью. И Хенрик невольно залюбовался, почти забыв об опасном разговоре.

– Назначение Али паши, – заставил себя продолжить Хенрик. – Обычно должность придворного мага достается или выпускнику Шестой башни, или Четвертой. Не говоря уж о том, что сам Али паша не слишком знатного происхождения. Потом твой второй муж Серхат паша, вдовец Эсмы эмирын. И, наконец, твой брак с эмиром.

В ночной тишине продолжали трещать насекомые и маняще светиться глаза так близко стоящей Гюльбахар. Больше всего Хенрик ожидал вызова стражи.

– Я не буду притворяться, что не понимаю, о чем ты. – Она медленно отошла и опустилась на свое место, напряженно выпрямив спину. Хенрик тоже сел, поняв, что стража откладывается. – И не буду спрашивать, что именно ты узнал и понял. Я никогда не смогу тебе рассказать эту историю. Она слишком… слишком… о, Шаллиах! – Гюльбахар внезапно судорожно выдохнула и уронила голову на руки. Роскошные жемчужные волосы окутали ее казавшуюся такой хрупкой фигуру мягким покрывалом.

Сердце Хенрика сжалось, он пересел к ней и осторожно погладил по спине.

– Слишком тяжела, – закончил он. – Понимаю.

– Не понимаешь. – Она посмотрела на него и покачала головой, изумрудные глаза наполнились слезами. – Мы все виновны. И нас осталось трое. Я боюсь за Орхана.

Трое. Значит, Хенрик не ошибся. Эмир Орхан, Гюльбахар и Али паша. Вероятно, раньше был и Серхат паша. И все виновны в смерти басэмирана Халита и Эсмы эмирын? Или там все не так просто, и было что-то еще?

Хенрик коснулся волос Гюльбахар, встал, подошел к парапету балкона и облокотился на него. Внизу в саду никого не было.

– Я хочу рассказать тебе одну историю, – начал он, не глядя на эмиру. – Много лет назад в сырой Нос Оленя мы убегали от стражи, посланной кади из городка недалеко от Третьей Башни. Один купец подал лживую жалобу на наш отряд. Я, мой покойный друг Вито и еще несколько человек шли к границе с Илехандом. На одном из перевалов мы чуть не попались страже, поскольку нас выследил маг. Нам повезло, нас не заметили. И там же мы подобрали ребенка двух лет, девочку. Мы не знали, как она появилась в горах, но взяли с собой. Девочка понимала илехандский язык и сказала, что ее зовут Фике. Она совершенно покорила сердце моего сурового друга, который увидел в ней милость Бога. Вито стал ее приемным отцом. – Хенрик повернулся и посмотрел на Гюльбахар. Она сидела, облокотившись на спинку диванчика, и внимательно его слушала. – У Фике были рыжие волосы, а одета она была в рубашку с илехандскими королевским цветами. Я не забыл родной флаг и герб. Я предложил вернуть ее, но Вито отказался. Он всегда говорил, что опасно вмешиваться в дела высоких особ и королей. Удивительно, но тогда ни он, ни я не последовали этому правилу. Потом по обрывкам новостей мы узнали, что в Илеханде, в тот самый день Носа Оленя, из-за измены придворного мага погиб принц и исчезли три принцессы. Две близняшки по два года и одна новорожденная. – Хенрик остановился, потому что Гюльбахар издала какое-то неясное восклицание.

– В письмах к Орхану Карим всегда называл свою жену Фике. Объяснял, что ее полное имя ему трудно выговорить. Бедный Карим. Орхан тогда так страдал. Говорил, что смерть брата и его дочерей это возмездие, – прошептала она последнюю фразу.

– Фике выросла с нами, – продолжал Хенрик, оторвавшись от перил и медленно шагая по балкону. – Однажды мы сопровождали караван через Поющую пустыню. На нашего купца налетели враги и уничтожили и его, и наш отряд. Очнувшись, я нашел много мертвых тел, но среди них не было Фике. В гуще схватки я не заметил, когда она убежала. Я, как мог, похоронил Вито и отправился искать пропавшую Фике. Поиски завели меня в столицу, где я и свалился от голода и солнца прямо перед твоим паланкином. – Он вернулся на свое место и посмотрел на Гюльбахар. – Если бы не Вито и я, то маленькая принцесса Фредерика была бы счастлива в своем дворце. Но могло быть и по-другому. Ее бы убили те, кто покушался на всех ее сестер. Если бы я винил себя все эти годы, то от меня осталась бы одна тень.