Иезуитский крест Великого Петра - Лев Анисов

В Москву, для ареста старшего брата Бирона, в ту же ночь послали гвардейцев.

Бироновщина кончилась.

Не менее важное событие произошло в Европе. 20 октября 1740 года в Вене скончался император австрийский Карл VI. Это известие пришло в Петербург несколько дней спустя после смерти императрицы Анны Иоанновны.

Мария-Терезия получила тяжелое наследство от своего отца. Австрия многое утратила в последние годы правления Карла VI. Белградским миром некогда всемогущая империя отдала туркам Белград, всю Сербию и часть Боснии и Валахии. Армия была в полном расстройстве, финансы в самом жалком состоянии. Император, особым циркуляром известил европейские дворы об измене и продажности своих полководцев и министров.

Дочь Карла VI вступила на австрийский престол согласно Прагматической санкции, которую при жизни императора признавали все державы, и все они, кроме Баварии, гарантировали ее. Но, как выразился Фридрих II, эта гарантия была пустым словом. Он первый подал сигнал к войне за австрийское наследство. Бранденбургский дом имел старые притязания на часть Силезии. В одно и то же время отправил он свои требования к венскому двору и двинул армию в Силезию. Мария-Терезия тотчас же обратилась за поддержкой к державам, гарантировавшим Прагматическую санкцию, но немедленно помощи ниоткуда не последовало.

Решение вопроса зависело главным образом от той политики, какой станут придерживаться Россия и Франция.

Версаль, преследуя цель ослабить Габсбургский дом и всеми мерами добиться дробления Германии, поддерживал дружеские сношения с Пруссией и интриговал в Порте и Швеции против России, с тем чтобы помешать ее вмешательству во враждебные отношения Фридриха II с Марией-Терезией в пользу Австрии. Стремясь к европейскому господству, Франция настойчиво создавала «восточный барьер» — союз враждебных Австрии и России государств: Швеции, Порты и Речи Посполитой. Барьер, по мысли версальских политиков, должен был помешать распространению влияния России и объединению ее с Австрией, что нарушило бы соотношение сил в Европе не в пользу Франции.

Что же касается России, то у европейских политиков складывалось впечатление, что русские, слишком занятые у себя переворотами во дворце, которые следовали так быстро, не думали извлечь пользы из столь благоприятного обстоятельства для величия их страны. Русские дворяне, писал английский посол Финч, не хотят разбирать никаких дел с остальной Европой. Он же, первый из англичан, заговорил о необходимости в данной ситуации соединить тесными сношениями дружбы Россию и Великобританию и укрепить связь, которая существовала уже между императрицей Анной Иоанновной и Австрийским домом. Фридрих II, едва получив корону, также искал согласия с кабинетом Петербурга. Его посланник Мардефельд упорно обхаживал Остермана, и небезрезультатно: русский министр иностранных дел заговорил о согласии заключить трактат с Англией, но при условии соблюдения интересов Пруссии и Польши, что, конечно же, не устраивало английский кабинет.

Весть о кончине Карла VI встревожила и смутила Остермана, но Пруссии было ясно: Россия не была в состоянии заниматься делами своих соседей. Фридрих откровенно сказал, что то, что заставило его окончательно решиться захватить Силезию, это смерть Анны Иоанновны: «Видимо было, — говорил он, — что в период несовершеннолетия молодого государя Россия будет больше занята поддержанием спокойствия в своем государстве, чем поддержанием Прагматической санкции».

Пруссия хотела склонить Россию на свою сторону, но при Бироне, явно тяготевшем к интересам Австрии, этого было невозможно добиться. Однако, едва Анна Леопольдовна была объявлена регентшей, Фридрих оживился, ибо Антон-Ульрих был его бо-фрер, и Миних, первый министр, мог быть подкуплен.

Об этой непростой ситуации и возможных вариантах развития событий и размышлял последние дни маркиз де ла Шетарди, наблюдая за событиями, происходившими в Петербурге.

Миних действительно был назначен первым министром и, кроме того, подполковником конной гвардии. Супруга его стала первою дамой после принцесс. Антон-Ульрих сделан генералиссимусом, Остерман — генерал-адмиралом, князь Черкасский — канцлером, а граф Головкин пожалован вице-канцлером и сделан кабинет-министром.

Петербург ликовал. Незнакомые, встречаясь на улицах, поздравляли друг друга с низвержением курляндца, знакомые обнимались и целовались, как в светлое воскресенье.

Анна Леопольдовна принимала поздравления.

В церквах зачитывали манифест об отрешении от регентства Империи герцога Курляндского Бирона и во время богослужений молились о здравии благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя, императора Иоанна Антоновича всея России, благоверной государыни правительницы, великой княгини Анны всея России, и о супруге ее, благородном государе Антоне, о благоверной государыне цесаревне Елизавете Петровне.

10 ноября был парад всем войскам, находившимся в Петербурге.

Именным Его Императорского Величества указом велено «для сего радостного случая» всем унтер-офицерам и солдатам по две чарки простого вина дать.

Вокруг Зимнего дворца горели многочисленные костры. К ярко освещенному подъезду один за другим подъезжали богатые экипажи, слуги спешили встречать разряженных вельмож, взбудораженных, возбужденных последними событиями. Важно было уловить момент, предстать пред великой княгиней всероссийской и выказать несказанную радость и удовольствие от известия, что отныне правление Всероссийской Империи во время малолетства Его Императорского Величества поручено и отдано ей — Анне Леопольдовне.

Залы сверкали от обилия золота. Придворные выискивали главных героев дня и почтительно, с глубочайшей признательностью за заслуги их, кланялись им.

Остерман ловил каждое слово Миниха. Фельдмаршал важно поглядывал окрест себя.

В залу вошла графиня Головкина, супруга вице-канцлера, и старый фельдмаршал, расфранченный, поспешил к ней. Он овладел ее рукою и осыпал ее самыми жаркими поцелуями.

Старый селадон, почивавший на лаврах, так теперь маневрировал около милых дам.

Вместе они подошли к великой княгине, окруженной самыми близкими ей людьми. Все с негодованием говорили о Бироне, недобрым словом поминали супругу его, рожденную Трейден, коя также была нетерпима всеми.

Поддерживая разговор, мило улыбаясь, кланяясь, всяк в тот момент думал более об одном: что он может получить, выиграть от сложившейся ситуации, на кого ставить ныне, супротив кого вести тонкую интригу.

Заиграла итальянская музыка, и правительница, взяв под руку красавицу тетку Елизавету Петровну, направилась к празднично украшенному искусственными цветами столу.

Еще 9 ноября, после обеда, Бирона и все его семейство отправили в одной карете в Шлиссельбург. Тут его допросили в первый раз, предлагая следующие пункты:

До какой степени простирались отношения его с нынешнею благоверною государынею цесаревной Елизаветой Петровной, имевшие целью удаление от престола царствовавшего императора?