Разруха - Владимир Зарев

Боян почувствовал удар в лицо, уже лежа на полу. Боль была адской, как искривленное лицо Краси, рот наполнился кровью — соленой, со вкусом сырого рубленого мяса, которое он ел на ужин. Не хватало только специй. Краси рывком поднял его за лацканы пиджака с пола.

— Ты же сказал «как всегда», что же твой дядюшка Георгий?.. — зашептал он Бояну на ухо, — ты же обещал, что все будет, как по нотам…

Кто-то из братков ткнул Бояна дулом пистолета в хребет, казалось, оно штопором вошло в позвоночник. Боян невольно нагнулся вперед, единственной оставшейся мыслью было: «Где же Прямой? Ах да, он внизу, в машине…» Ему никто не мог помочь, он понял, что погибает. Страх сводил с ума, Боян даже боли не чувствовал, просто терял разум. Тогда, вспомнив, что в ногах правды нет, колумбиец шлепнулся на стул, и это все решило. Холодное спокойствие, бессознательный разум его движения отрезвил всех. Краси выпустил из рук лацканы пиджака Бояна и отшвырнул его на соседний стул.

— Ты въезжаешь, сколько миллионов зелени сожрут эти свинки? А два из них — мои…

— Ничего не понимаю… — прошепелявил Боян разбитым, окровавленным ртом.

— Ты не понимаешь, я не понимаю… — задумчиво протянул Краси, — и этот бомж тоже не понимает. Но ты попал, ботан, крепко попал, ты по шею в говне. Мои два миллиона — капля в море, а кто сейчас вернет бабло нашим друзьям-людоедам из Колумбии?

* * *

Когда Прямой увидел в синеватом люминесцентном освещении как он, шатаясь, идет к нему из склада, он схватился одной рукой за голову, а другой — за пистолет.

— Мама дорогая, как они тебя разукрасили, шеф… сейчас они мне за это ответят… — он выскочил из машины, но Боян движением руки вернул его за руль БМВ и плюхнулся на переднее сидение.

— На таможню, в Капитан Андреево… — еле ворочая языком в распухшем рту скомандовал он, — быстро!

Колеса, прокрутившись на месте, рванули с бешеной скоростью, машину занесло на повороте. Оставив за собой хвост дыма и запах паленой резины, она вырвалась на свет фонарей из помертвевшей темени. Город спал, светофоры сонно мигали желтым глазом. По улицам Софии Прямой промчался на скорости сто километров, а проскочив караульный пост и выехав за город на пловдивскую автостраду, не дал стрелке спидометра опуститься ниже двухсот. Свет фар расшвыривал мрак, дорога неимоверно сузилась, ночь угрожающе наплывала на них, и Бояну казалось, что они уже не смогут остановиться, что их засосало в воронку, ведущую прямо в Ад. Они молчали. Прямой, вытянув вперед бычью голову, наконец получил возможность доказать свою животную преданность хозяину, доставив его живым и здоровым к заветной цели на скорости в двести километров в час. Опухшие губы Бояна болели, болела челюсть и вся голова, словно в порыве ярости Краси Дионов врезал по нему кувалдой.

— Сегодня… — еле двигая челюстью, прошепелявил Боян, — сегодня тебе, может быть, придется кое-кого убрать. Можешь не отвечать.

Он перегнулся через переднее сидение и вынул из холодильника бутылку ледяной минералки, намочил носовой платок и вытер подбородок. Крови было немного, после удара Боян инстинктивно ее сглотнул, но на лице осталась запекшаяся. Постепенно он пришел в себя и попытался думать. В двух вещах он был абсолютно убежден: количество пакетов на столе свидетельствовало о том, что исчезнувший «хлопок» стоит огромных денег. А второе — то, что Краси Дионов не участвовал в подмене наркоты, его реакция была настолько естественной и убедительной, что сыграть ее он не смог бы, тем более, с таким мастерством. Сокрушительный ужас, величие этого «кидалова» было не в том, что кто-то из цепочки шаловливо подменил кокаин фуражной мукой, а в количестве «товара». Боян наивно попался на удочку, решив, что только они с Краси рискуют своими личными деньгами, что сделка не слишком превышает привычные объемы, что все будет, «как всегда»… Но некто прикинул, что для того, чтобы уничтожить Бояна, его следует втянуть в неподъемную для него финансовую комбинацию, заставить не просто лажануться, а сделать роковую, судьбоносную ошибку. Этот оставшийся в тени Некто сумел внушить колумбийцам, что канал в Западную Европу через Болгарию чист, что его обеспечивает один из самых богатых бизнесменов этой страны и, следовательно, дает стопроцентную гарантию. Сам замысел свидетельствовал о масштабе задуманного, о холодном коварстве и цинизме, обретенных отнюдь не на борцовском ринге или в постели какой-нибудь фолк-певички.

Краси Дионов в эту схему совершенно не вписывался. Тогда кто? Тони Хури, льстивый и мнимо раболепный ливанец? Но зачем? Зачем, черт побери?

Этот незамысловатый вопрос буквально испепелял сознание Бояна, мешал ему собрать воедино рассыпающуюся мозаику. Тони обладал известной утонченностью, ловкостью и восточной расчетливостью, у него были основания ненавидеть Бояна, но этого было недостаточно, чтобы рискнуть перед колумбийской мафией не только деньгами и своим авторитетом, а жизнью. Колумбийцы таких шуточек не прощали — малейшее нарушение наказывалось у них смертью, а в данном случае речь шла о десятках, нет, даже о сотнях миллионов. Уже давно Боян перекрыл ливанцу доступ на болгарский рынок, уволил и шлюшку Фанчу, но все это входило в правила игры. Повод был слишком ничтожным и смехотворным, чтобы заставить хитрого ливанца рисковать своей шкурой. Вот если только… Боян опустил оконное стекло, и его захлестнула духота летней ночи. Если только его не попросил об этой услуге Некто, кому Тони не мог отказать, чьим должником он был и останется всегда. «Генерал!.. — вдруг пронзила его мысль, — Генерал не умер!» Он вспомнил пророческие абсурдные слова Магдалины: «Он страшно настойчив, похож на дипломата… сказал, что он кузен Генерала и собирается показать тебе половинку какой-то купюры», и другие ее слова, растворившиеся в знойном изнеможении лета: «Исчез… этот человек словно испарился».

Боян тихо охнул. Смял липкий от крови носовой платок и выбросил его в окно.

— Что, болит? Я бы их… они тебе челюсть свернули, эти сволочи, — откликнулся оцепеневший от напряжения Прямой.

— Ты можешь быстрее? — рявкнул Боян.

Шофер нажал на педаль газа, машину занесло на повороте, фары выхватили из темноты обрыв на обочине, машина еле удержалась на шоссе.

— Сбрось газ! — крикнул Боян, а потом, охваченный накатившим на него безразличием: — Не торопись… Уже не имеет смысла.

Теперь у него в голове все встало на свое место. Человек Краси Дионова проверил товар в Турции, собственноручно запломбировал фуру и сопроводил ее до границы. Но предусмотрительность Краси, все его усилия оказались бессмысленными и смехотворными, потому что кокаин должны были подменить именно здесь, в Болгарии, где вся ответственность падала единственно на Бояна. Все было предельно просто, а поэтому — гениально. План сработал. Скорее всего, «хлопок» был украден дядюшкой Георгием, «следовательно, моим человеком, а от него ниточка тянется прямо ко мне», — сказал он себе, цепенея. Все это должно послужить колумбийцам бесспорным доказательством. И только сейчас Бояну стала очевидна вся нелепость его участия в этой сделке. Зачем он понадобился Тони Хури, если тот не просто был лично знаком с этим проклятым таможенником, но сам в свое время познакомил его с Бояном? Чтобы поделиться прибылью? Тони был далек от альтруизма. Они воспользовались алчностью Краси Дионова и занятостью Бояна предстоящими торгами «Святого Николы». Выставили его полным дураком, но, что страшнее, вышибли его из игры как раз в тот момент, когда ему выпал «джокер», вернули его в жалкую квартирку в панельном доме, в нищету. «Господи, если это возможно, да минует меня чаша сия», — взмолился Боян, но он помнил и библейское продолжение. Его ярость была так сильна и безысходна, что не оставалось сил даже на то, чтобы себя пожалеть. Покаяться. «„Покаяние“… — мелькнуло в голове, — жестокий и поучительный фильм».