Школа Бессмертного - Алексей Владимирович Ларин

Финист повернулся к Ольге, так и не дождавшись ответа от князя, – скажите хоть вы ему!

Ольга неуверенно посмотрела на мужа. Он задумчиво постукивал пальцами по столу, не откликаясь на взгляды и что-то решая про себя.

– Потом, Фини! – Ольга повернулась к раздосадованному куму. – Потом, ладно? Закончи дела с Соловьём, возвращайся сюда, и тогда всё решим. Может, отец ещё поправится, встанет.

По глазам Финиста Ольга поняла, что бы он хотел сейчас сказать, но сдержался. Она и сама уже не верила. Салтан умирал, и ничего с этим поделать они не могли.

Он лежал, грузный, толстый, всклокоченный, быстро и тяжело дыша. Опухшее его лицо то краснело, то бледнело. Сиделка терпеливо поправляла одеяло; он то и дело откидывал его, просил открыть окна.

– Нельзя, батюшка! – Ольга с трудом сдерживала слёзы, укладывала тестя обратно на подушки. – У вас воспаление лёгких. От свежего воздуха вам станет совсем плохо.

– Да я… и так… не жилец… – прохрипел Салтан на вдохе, потирая грудь. – Словно… ножом… изнутри… режет, – пожаловался он.

– Позвольте мне…

– Нет, – он упрямо мотнул головой. – Никаких чар… Конец… так конец… не надо… мне… дальше. Срок… вышел…

– Я просто сниму боль. Хотя бы поспите немного.

Салтан поёрзал в кровати, постанывая, помолчал.

– Ладно, – согласился он. – Но только… боль… На разок… Поспать…

Ольга переглянулась с мужем. Князь стоял у изножья кровати, положив руки на спинку, хмурился.

– Справишься?

– Да, я сама, – торопливо ответила она. – Я просто…

– Что?

– Ничего. Я сейчас, сейчас. Пара секунд.

Она встряхнула руками, расслабляя их и пытаясь скрыть смущение. Брат очень подробно объяснял им с Марьей, что такое боль. Почему она нужна, почему без неё никак. Нельзя лечить человека, не зная уровень его боли, – это она помнила. Но тесть не хочет лечиться. И замешкалась она не поэтому, а потому, что вдруг испугалась пропустить отход. Без боли он может умереть даже во сне, и они не будут знать, не успеют попрощаться.

Но тут же устыдилась, взяла себя в руки. Сосредоточилась и, как сотни раз учил и показывал брат, положила ладонь на грудь тестя. Представила, что прохладная влажная мазь вытекает из пальцев прямо в лёгкие, смазывая их изнутри и охлаждая воспалившиеся рубцы. По благодарному взгляду тестя поняла, что уже помогает. Он продолжал дышать быстро и тяжело, но перестал стонать. Боль ушла, помутневший взгляд прояснился.

– Спасибо, доченька! – прохрипел он, ловя её руку.

Она дала ему поцеловать ладонь, успокаивающе погладила по щеке.

– Отдыхайте, батюшка. Сейчас станет полегче, поспите немного.

Это было всё, что они могли сделать. Подхвативший три недели назад обычную простуду, неожиданно переросшую в тяжёлое воспаление лёгких, король наотрез отказывался лечиться. Ольга предложила вызвать брата, уверяя, что он и мёртвого поставит на ноги, – и тогда Салтан запретил кому-либо вообще рассказывать о своей болезни.

Ольга не могла понять его упрямства, пока однажды Гвидон не рассказал ей, в чём дело. В далёкой молодости, тогда ещё не королю, а молодому вестланскому принцу-бастарду без лена[2], без денег и каких-либо перспектив астрологи из ордена Девы предсказали, что он станет великим властителем, основателем нового рода держателей рассыпавшейся Боргеи и тридцать пять лет будет править успешно и славно, идя от победы к победе.

Так оно и вышло, и прошлой осенью исполнилось тридцать пять лет со дня коронации Салтана на троне Западной Боргеи. Суеверный король считал, что с тех пор срок его побед и успехов вышел и, дабы не порушить дело всей своей жизни, лучше отойти самому. Захват в плен Соловьём стал для него очевидным свидетельством, что удача закончилась, а болезнь явилась удобным предлогом завершить правление на пике. И никакие уговоры ни сына, ни невестки не помогали. Салтан был уверен, что ценой за его выздоровление и продление правления станет какая-то беда в королевстве, и не хотел накликать её, цепляясь за жизнь. Всё, чего он теперь хотел, – это успеть передать трон сыну, дабы исполнить последнее пророчество астрологов Девы.

* * *

Ольга укладывала Игорька, только-только начав читать сказку про кота-батрака, когда князя позвали к отцу. Они тревожно переглянулись, но сиделка успокаивающе прошептала:

– Никаких изменений. Просто поговорить хочет.

– Иди, – кивнула Ольга. – Позови, если понадоблюсь.

Князь вышел. Малыш любопытно стрельнул глазами, выпростал руки из-под одеяла.

– А дедушка умрёт? – спросил он.

– Кто тебе это сказал? – нахмурилась Ольга.

– Мирошка.

После отъезда двойняшек к Бессмертному чаще всего Игорёк играл с семилетним сыном кухарки Мироном. Кухарка готовила лёгкие блюда специально для больного короля; от неё, видимо, и узнал Мирон, догадалась Ольга. А теперь и Игорёк.

– Никто не умрёт, – она через силу улыбнулась, убрала волосёнки со лба сына. – Не слушай Мирона, что он знает?!

– Но дед же болеет…

– Он поправится.

– Правда?

– Правда. А если и нет, то просто уснёт. И будет спать долго-долго, будет отдыхать и набираться сил, пока кто-нибудь его не разбудит.

– Кто? – малыш зачарованно смотрел распахнутыми глазами.

– Может быть, ты. Вырастешь большой и сильный, придёшь в золотой храм, где будет спать дедушка, и разбудишь его. Если захочешь.

– А ты? – требовательно спросил Игорёк. – А ты сможешь его разбудить? Или батя?

– Сможем, конечно, – она тепло улыбнулась, подоткнула одеяло. – Но лучше дедушку не будить. Ему много сил нужно набраться. А во сне ему будет хорошо, ему будут сниться счастливые сны. Как и тебе. Спи, родной. Тебе тоже нужно сил набираться.

Игорёк сонно зевнул.

– А мне тоже сегодня будут сны сниться? – пробормотал он.

– Только хорошие, – пообещала она, приглушая свет ночника.

– Как дедушке?

«Не дай бог», – подумала Ольга, наклоняясь и целуя сына.

– Гораздо лучше. Закрывай глаза, я тебе сейчас навею первый сон. Баю-баюшки-баю…

* * *

Сиделка была права. Никаких изменений на первый взгляд не было. Отец дышал так же быстро и трудно, как утром, но хотя бы на боль не жаловался.

Он попросил удалить сиделок. Князь кивнул девушкам. Оставшись наедине с отцом, присел на край его кровати, поправил подушки.

– Я… не хотел… при ней, – произнёс отец. – Она же… всё равно… не скажет… Будет… утешать… врать… А ты… ты скажи…

– Что сказать?

– Сколько… сколько мне… осталось?

Князь помолчал.

– Если лечиться…

– Нет, – старик качнул головой. – Не буду. Что… тянуть… Только… хуже… Скажи… уже…

Гвидон посмотрел отцу в глаза, помолчал.

– Ну? – выкрикнул он.

– Неделя. В лучшем случае две.

– Хорошо. – Салтан закряхтел, пытаясь поудобнее устроиться на подушках. – Хорошо, – повторил он. – Значит, пора.

– Пора – что?

Старик наклонился к столику возле кровати, вытащил из шкатулки сложенный лист.

– Возьми.

– Что это? – Гвидон недоумённо нахмурился, разворачивая