Завет, или Странник из Галилеи - Нино Риччи

— Что ж, вот ты и пришел, — обратился он к Еша, не скрывая радости.

Йозеф попросил принести вина и угощения. Я тем временем осмотрелся. То, что называлось школой, располагалось прямо у нас перед глазами — небольших размеров внутренний двор, к которому примыкали несколько также небольших жилых комнат. Прочих учителей не было видно, так как днем они преподавали в других местах в городе, а сюда приходили только поздним вечером. Йозеф был немного смущен, наверное из-за того, что место, куда он пригласил Еша, выглядело очень скромным, и принялся рассказывать, что синедрион выделяет ему некоторую сумму на содержание школы и что он надеется, что скоро она станет вполне достойной. Тогда можно будет оставлять преподавателей здесь и днем, не взимая с них плату за проживание.

На что Еша, усмехнувшись, сказал:

— Ну, если в обучении мудрости дело только за деньгами, то даже цари стали бы мудрецами.

Я заметил, что Камень и Зелот выглядят несколько растерянными, они явно ожидали большего.

В то самое время один из мальчишек, которых мы видели на площади, вошел во двор в сопровождении худощавого узкоглазого человека. На человеке был плащ алого цвета, такой же, как у людей, стоявших в оцеплении у храма.

— Задэк хочет познакомиться с Еша, — сказал мальчишка.

По лицу Йозефа было видно, что он не рад пришедшим. Не составляло большого труда понять, что происходит. Мальчишка наверняка был осведомителем этого человека, очевидно входившего в синедрион. Небрежно осмотрев Еша, его бедную изношенную одежду, бросив взгляд на босые ноги, человек в алом плаще произнес наконец:

— Это и есть ваш галилеянин?

Тон его был таким, как будто бы он рассматривал какого-то диковинного зверя, выставленного Йозефом на продажу.

Вопрос этот осложнил ситуацию, и без того неловкую. Лицо Еша окаменело, он не проронил ни слова в ответ. А Задэк тем временем, не обращая на Еша никакого внимания, продолжал говорить с Йозефом.

— А вы слышали, что ваш галилеянин — великий маг, он, знаете ли, вчера — да, ходят такие слухи — заходил в могилы к умершим и оживлял покойников.

Я видел, что у Йозефа при этих словах вытянулось лицо, до него, по-видимому, не дошли слухи, которые упорно ходили по городу. Он украдкой посмотрел на Еша, но тот по-прежнему стоял молча, не возражая ни единым словом.

— Нельзя обвинять человека в том, о чем болтают сплетники, — возразил Йозеф.

Я прекрасно понимал, что Еша ничего не стоило поставить Задэка на место, он проделывал это сотни раз, заставляя таких, как он, хорошенько прикусить слишком уж длинные языки. Но на сей раз учитель продолжал упорно молчать — и чем больше он молчал, тем вольготнее чувствовал себя Задэк.

— Мне кажется, что в Иерусалиме нет недостатка в хороших учителях, и нет смысла приглашать всяких чародеев из Галилеи, — закончил Задэк свою речь, а затем, доверительно наклонившись к Йозефу, добавил развязным тоном: — Вообще-то есть сведения, что он не галилеянин, а как раз наоборот, что он родом из Иерусалима. По матери — что там с отцом, никому не известно.

Тут он обернулся и впервые посмотрел Еша прямо в лицо.

— Кто твой отец? — спросил он. — Возможно, я был с ним знаком.

Он смотрел на Еша, ожидая ответа, но тот по-прежнему молчал. Молчание становилось звенящим и жутковатым. На губах Задэка появилась и тут же куда-то упорхнула кривая улыбка, и он сказал, что должен идти.

После того как Задэк исчез, Йозеф не замедлил рассыпаться в извинениях. Мальчишка-шпион по-прежнему находился здесь. Но теперь все выглядело иначе, чем некоторое время назад.

— Даже если они вздумают отобрать у нас это место, я уверен, мы найдем другое. Я знаю, к кому обратиться за помощью.

Но в голосе Йозефа слышалось сомнение. Еша продолжал стоять все на том же месте, храня мертвенное молчание. Наконец он произнес:

— Мне не нужно было приходить сюда. Не нужно было позорить твой дом. Но не мое учение позорит тебя, не мои дела, а то, что мне не дано изменить. У меня нет отца, мой отец — наш Бог. А я всего лишь жалкий незаконнорожденный.

Лицо Йозефа побелело точно мрамор. Мы стояли молча, казалось, еще мгновение — и стены рухнут на нас. Я не думаю, что кто-то из нас обратил внимание на туманные намеки Задэка. Но то, что мы услышали сейчас, произвело ужасное впечатление. Как будто бы мы только что видели перед собой одного человека, и вдруг в одно мгновение он превратился в кого-то совершенно другого.

Йозеф прятал от Еша глаза. Он хватал ртом воздух, безуспешно пытаясь вернуть себе дар речи.

— Прошу, извини меня, что я навлек на тебя неприятности, — Еша подошел к Йозефу, наклонился к его руке, поцеловал ее и вышел.

Мы остались стоять как громом пораженные, не зная, что и сказать. Соглядатай Задэка крутился поблизости, еле сдерживая нетерпение, чтобы не кинуться тут же вслед за своим патроном и не доложить ему обо всем происшедшем.

— Пошел вон отсюда, и чтобы духу твоего здесь больше не было! — прикрикнул на него Йозеф.

Зелот, хотя вид его выражал полную растерянность, первым бросился догонять Еша. Я побежал за ним, а вслед за нами отправился и Симон-Камень. Стараясь не потеряться, мы пробирались наугад по узким извилистым улицам. Казалось, что у Симона-Камня прямо под ногами разверзлась пропасть — человек, которому он доверял больше, чем себе, за которым он шел преданно и безоглядно, вдруг сделал ужасное признание.

Нам удалось нагнать Еша только у Храмовой горы. Я думаю, он не заметил нас, настолько был погружен в свои мысли, пробираясь сквозь уличную толпу. Мы следовали за ним, не имея ни малейшего представления о том, куда направляется наш учитель. Мы так и шли, держась чуть поодаль, когда наконец у городских ворот стало ясно, что Еша направляется на старую стоянку. А там царили полный хаос и неразбериха. Дело в том, что крестьянин, хозяин земли, уже успел продать наше место другим паломникам. И те вовсю теперь хозяйничали на новом месте, снимая наши палатки и ставя свои. Самым худшим было то, что в римском лагере, про который сказал нам Еша, места все равно на всех не хватало, и разместиться там могла, наверное, лишь половина наших людей. К тому же там было тесно, кругом были ямы, грязь и раскисший снег. Всю эту неразбериху, толкотню и смятение перекрывало протяжное блеяние овцы, которую Якобу и Иоанану удалось-таки раздобыть на рынке. Она стояла в грязи и, запрокинув голову, в отчаянии взывала к небесам. Еша, тем не менее, немного успокоился во всем этом хаосе. Полностью захваченные происходящим, мы на какое-то время забыли о том, что случилось с нами у Йозефа. Еша немедля принялся решать наши проблемы. Часть народа он отправил на новое место, назначив для них сопровождающих из числа своих людей. Расспросив, у кого имеются родственники в городе, он предложил отправиться к ним и попроситься на постой. Несколько семей ушли в деревеньку, где жил Элазар со своими сестрами, рассчитывая на их благодарность и гостеприимство; кого-то отправили в город, чтобы они разместились в комнате, которую приготовили Мари с другими женщинами. Несколько человек, в том числе и я, остались ночевать на старом месте. Мы поставили палатку на клочке земли у края поля. Какая-то неизвестная сила, или чья-то неведомая воля, соединила нас всех вместе.