Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Роман без вранья. Мой век, мои друзья и подруги - Анатолий Мариенгоф

Роман без вранья. Мой век, мои друзья и подруги - Анатолий Мариенгоф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 110
Перейти на страницу:

Когда Кирка бывал дома, вся наша квартира действительно гремела и сотрясалась. И я тоже не возражал. Во-первых, потому, что это не мешало мне марать бумагу, а во-вторых, я считал, что Никритина права: не так уж мы долго веселимся на этом свете. Да! Как собаки и кошки, то есть пока они щенки и котята.

– Сегодня Кирка меня спросил: «Тебе известно, папа, что было написано на золотой вывеске над шекспировским театром "Глобус"?» – «Нет, не известно». Паренек важно поднял палец вверх и произнес: «Весь мир лицедействует». И заключил: «Над вашим сталинским Союзом писателей я водрузил бы такую же вывеску. Предложи, папа».

– Это возмутительно! – всерьез возмутилась мамаша. – В конце концов Кирку посадят.

– При Сталине это не исключено, – хмуро согласился я.

26

9 апреля 1930 года.

Маяковский вышел на эстраду с температурой около 38°.

И глотать было больно, и слезились воспаленные глаза, и сморкался он каждые пять минут в клетчатый носовой платок размером в добрую старинную салфетку.

В зале сидели студенты Института народного хозяйства имени Плеханова, что помещался на Стремянном.

Они не встретили Маяковского хлопками, как всегда встречали теноров и певиц из Большого театра.

Искоса из-под бровей взглянув на студентов своими тяжелыми воспаленными глазами, Маяковский сказал:

– У меня грипп, болит горло, трещит башка. Очень хоте лось поваляться дома. Но потом я подумал: «Чего только не случается на свете с человеком. Иногда он даже умирает. А вдруг и я отправлюсь, как писал, – «в мир иной».

Пустота…
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной…

Эта мрачная шутка студентами не принялась. Маяковский закинул голову:

– А вот, товарищи, вы всю жизнь охать будете: «При нас -де жил гениальный поэт Маяковский, а мы, бедные, никогда не слышали, как он свои замечательные стихи читал». И мне, товарищи, стало очень вас жаль…

Кто-то крикнул:

– Напрасно! Мы не собираемся охать. Зал истово захохотал.

– Как вам не совестно, товарищи! – истерически пропищала чернявенькая девушка, что стояла у стены слева.

– Мне что-то разговаривать с вами больше не хочется. Буду сегодня только стихи читать.

И объявил:

– «Во весь голос».

– Валяй!

– Тихо-о-о! – скомандовал Маяковский. И стал хрипло читать:

Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
Наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне…

– Правильно! В этом случае обязательно спросим! – ки нул реплику другой голос, хилый, визгливый, но тоже муж ской.

Маяковский славился остротой и находчивостью в полемике. Но тут, казалось, ему не захотелось быть находчивым и острым.

Еще больше нахмуря брови, он продолжал:

Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз…

– Правильно! Ассенизатор!

Маяковский выпятил грудь, боево, по старой привычке, засунул руки в карманы, но читать стал суше, монотонней, быстрей.

В рядах переговаривались.

Кто-то похрапывал, притворяясь спящим.

А когда Маяковский произнес: «Умри, мой стих…» – толстощекий студент с бородкой нагло гаркнул:

– Уже подох! Подох!

Так прошел в Институте имени Плеханова последний литературный вечер Маяковского. На нем была моя сестра. Домой она вернулась растерянная, огорченная.

Еще драматичнее было после премьеры «Клопа» у Мейерхольда. Жидкие аплодисменты. Актеры разбежались по уборным, чтобы спрятаться от Маяковского. Шныряли взглядами те, кто попадался ему на глаза. Напряженные, кисло-сладкие улыбки. От них и со стороны тошнило.

Словом, раскрылась обычная картина неуспеха.

А у Маяковского дома уже был накрыт длинный стол «на сорок персон», как говорят лакеи.

Явилось же пять человек.

Среди них случайно оказалась актриса Художественного театра Ангелина Осиповна Степанова.

Ее увидал Маяковский в вестибюле и пригласил:

– Поедем ко мне выпить коньячку. Отказаться было неловко.

За ужином он сидел во главе пустынного стола. Сидел и мрачно острил. Старался острить.

Непригодившиеся тридцать пять приборов были как покойники.

Встретив на другой день Николая Эрдмана, Ангелина Осиповна сказала ему:

– Это было очень страшно.

– Да. Вероятно. Не хотел бы я очутиться на вашем месте. И на его тоже. На его и подавно.

Вот и не очень-то я удивился, когда узнал, что Маяковский выстрелил себе в сердце. Это не было для меня громом среди ясного неба. Какое уж там ясное!

В комнату вбежал Эмиль Кроткий. Он сжимал в кулачке обрывок корректурного листа.

– Вот!.. Вот!.. – задыхался сатирический поэт. – Вот!.. На обратной стороне грубой шершавой бумаги было что-то нацарапано карандашом.

– Заправь галстук за жилетку, Эмиль. И садись за стол. Суп мы уже съели. Начинай с котлет! – с деланной строгостью сказала жена Кроткого – Лика Стырская.

Росточка они оба были самого незначительного. Одинаковые. Ровненькие! Только он – в чем душа держится, а она – толстенькая. Описывать их возможно словами уменьшительными, которые я не люблю. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Эмиль, садись кушать котлеты, а то они остынут.

Он не слышал ее слов и не видел на обеденном столе большой черной сковородки с рублеными котлетами, поджаренными до цвета угля.

– Вот, товарищи, вот! – И над своей лысинкой поднял кулачок с обрывком корректурного листа: – Вот!..

И задохся:

– Предсмертное письмо Маяковского!

– Читай же, Эмиль! Читай! – воскликнула толстенькая Стырская. – Вы подумайте, прибежал с письмом Маяковского, с предсмертным письмом, и молчит. Какой эгоизм!

У нее, как у большинства женщин, было свое, особое представление о логике и справедливости.

Близорукий Кроткий сдернул пенсне с носа, похожего на серп молодого месяца.

– Господи, я умру от разрыва сердца прежде, чем он нач нет читать! – опять вскрикнула толстенькая Стырская.

Кроткий сощурился и как-то страдальчески покрутил шеей – тонкой, как у гусенка, вылупившегося из яйца:

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 110
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?