Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни - Олег Цендровский

I. Социальное влияние

Из всех навыков, которые образование должно дать человеку, именно владение речью представляется наиболее ценным и универсальным. Дело в том, что оно необходимо в самом широком спектре жизненных контекстов – нам постоянно и на всех уровнях сосуществования с другими приходится обмениваться мнениями и переживаниями, убеждать и объяснять, спорить и вести переговоры. Речь есть фундаментальное средство влияния, на котором так или иначе держатся все прочие. Она меняет представления в людских головах и их восприятие реальности, ложащееся затем в основу поступков. Мало есть потому метаморфоз, которые недоступны магии слова: в ее власти склонить чашу весов людских решений в желаемую сторону, открыть глаза или же закрыть их, сделать из мухи слона и из слона муху. Как наглядно демонстрирует история, это ключ, отпирающий все двери человеческого мира, если только уметь правильно и своевременно его поворачивать.

От того, насколько ловко мы с ним управляемся, зависит, получим ли мы работу и как далеко продвинемся на избранном поприще. Умение обращаться со словом позволяет завоёвывать симпатии и избегать враждебности, оно же определяет меру пользы и удовольствия, которые мы извлекаем из общения с нашими ближними. Сама жизнь может зависеть от нее. Человек, который мастерски владеет речью, с лёгкостью опрокидывает чужую аргументацию и сминает оппозицию. При наличии желания и определенных волевых качеств он может заручиться любой поддержкой и любым объемом влияния.

II. Развитие мышления

Формирование вербального интеллекта не только учит нас оказывать желаемое влияние, вносить ясность и представлять свои соображения в красивой, содержательной и убедительной манере. Одновременно это и самый действенный метод научиться мыслить вообще. Повышение качества речи есть столь же работа над внутренним содержанием наших мыслей, сколько над их внешней формой. Пусть это звучит несколько парадоксально, но человек начинает иметь какие бы то ни было мысли лишь в процессе попытки выразить их – до этого у него в голове лишь туман и ворох интуиций. В попытке дать им словесное оформление мы проверяем, какую цену имеют эти смутные идеи, мы наращиваем на них плоть, затем соотносим друг с другом, компонуем и структурируем. Подобно скульптору, трудящемуся над глыбой мрамора, в ходе формулировки человек скрупулезно обтачивает имеющуюся у него грубую породу. Некоторые из заготовок ломаются и трескаются под нашим резцом – и мы отвергаем их как бросовый материал, другие же мы углубляем, расширяем и уточняем.

Процесс создания текста – как устного, так и письменного – ставит перед нашей способностью суждения конкретные проблемы и тем самым помещает ее в творческие границы, необходимые для роста. Всякая речевая задача при этом может быть осуществлена с бесконечным множеством степеней совершенства, и потому такая работа предоставляет нам бесконечное пространство для прогрессивного движения. Всякий текст, сколь бы хорош он ни был, любая фраза, сколь бы метко она ни била в цель, могут быть сделаны еще лучше. Любой мастер слова знает и чувствует это, пускай он и не всегда сознает, как этого добиться.

Следует потому воспринимать необходимость написать эссе, произнести речь, описать свои чувства или рассказать историю другу как то, чем она и является в действительности – как школу речи, мысли и влияния, как упражнение в чем-то беспредельно сложном и беспредельно важном. Именно этого не понимают в учебных заведениях мира, а когда понимают, то не считают нужным объяснить, хотя мало существует уроков более полезных. Учеников и студентов постоянно заставляют что-то писать, однако их не только не учат, как это нужно делать, но и не сообщают, для чего именно это нужно. Не подчёркивается принципиальная важность данной работы, вследствие чего к ней и относятся с постыдным небрежением.

III. Обогащение жизненного опыта

Людвиг Витгенштейн в своем «Логико-философском трактате» высказался в том духе, что границы нашего мира совпадают с границами нашего языка. Фраза эта получила широкую известность, и она, разумеется, ошибочна. Мир далеко не исчерпывается выразимым, и даже знаем мы всегда безмерно больше, чем можем выразить, что убедительно доказывают и нейрофизиология мозга, и психология, и обыденный опыт. Тем не менее в словах этих заключена сущностная правда. Между лингвистической формой нашего опыта и самим опытом существует сложнейшая диалектическая связь. Трансформируя средства выражения нашего взаимодействия с миром, мы меняем не просто способ репрезентации собственного опыта, мы преображаем сам этот опыт и, как следствие, распахнутый перед сознанием мир.

Это можно легко понять на примере. Представьте, что одну и ту же прогулку по морскому берегу совершают пьяный турист, старый рыбак, поэт и исследователь-океанолог. Допустим также, что внешне их опыт абсолютно идентичен – вплоть до мельчайших поворотов головы и самих тем для размышления, в этих головах рождающихся. Даже при столь строгих условиях понятийная и эмоциональная сеть, через которую эта внешняя событийная фабула окажется пропущена, кардинально преобразит ситуацию, в которой они находятся. Видя очень похожие вещи, они воспримут их очень по-разному. Причина этого в том, что в действительности нет никаких швов и границ между неким «внешним» миром и будто бы отдельным от него способом его представления. Они всегда слиты воедино – описывая, мы создаем. До определенной и весьма существенной степени мы воспринимаем лишь то, что сами же и творим в своем уме.

Вообразите затем, что каждую из этих историй опишут на бумаге школьник, журналист, офисный служащий, профессиональный писатель или полицейский детектив, беря за основу те же базовые факты. Неужели это будут варианты рассказа одних и тех же событий? Почему тогда они столь отличны? Какой из них «верный» и «настоящий»? Это будут не разные описания одной объективной реальности, это будут разные реальности, не менее различающиеся между собой, чем сходные.

Чем богаче набор средств языкового описания нашего опыта, тем богаче и ярче реальность, которая открывается перед нами, которая создается нами. Она предстает в более высоком разрешении, своего рода формате UltraHD вместо картинки обывателя на несколько сотен пикселей. Она приобретает новые краски, тени, глубины и даже дополнительные измерения. Повышая качество собственной речи, умножая свои знания, мы трансформируем призму, через которую пропускаем реальность, а вернее было бы сказать – трансформируем саму эту реальность.

На этом пути есть свои опасности, ибо подчас наши понятия и идеи, особенно если это идеи регрессивные, встают непреодолимым заслоном для высших возможностей нашего существа. Они могут уродовать, искажать, обеднять и разлагать наш жизненный мир, как это делают политические идеологии. Так, однако, устроено все в этой Вселенной. Любая сила, а знание и речь есть силы, может быть употреблена во вред, и потому взявшись за обуздание этой стихии, мы должны отдавать себе отчет в присущей ей, как и любой вещи, тёмной стороне, избегая ее.

IV. Самопознание и оптимизация психической жизни

Тот, кто хочет эффективнее достигать любых социальных целей, должен научиться говорить и писать. Перед тем, кто желает научиться мыслить и полноценно проживать реальность вокруг, стоит та же задача, ибо эти процессы взаимосвязаны. Казалось бы, этих трех причин более чем достаточно – и так оно, собственно, и есть. Однако существует еще один резон, почему работа над речью так важна. По уже описанным нейробиологическим причинам, наш мозг воспринимает неопределенность внутреннего и внешнего мира как угрозу. Она вселяет в него тревогу, причиняет дискомфорт, на что психика отвечает постоянным повышенным уровнем стресса и периодическими сбоями в функционировании.