Правый руль - Василий Авченко

Это сейчас любой подросток без запинки объяснит вам, почему у «Субар» свечи менять сложнее, чем у «Тойот», расскажет, что у «ниссановских» двигателей серии QG съедается коррозией именно та площадочка на двигателе, где выбит его номер (чревато проблемами с ГАИ), а на «Эскудо» идеально подходит «бошевский» бензонасос от «десятки» (притом что далеко не каждый местный житель вообще знает, что такое «десятка»). Это сейчас тянутся высокоинтеллектуальные дискуссии о том, что лучше — «полусинтетика» или «синтетика», и с каким именно индексом вязкости, и действительно ли оправдана покупка «платиновых» или «иридиевых» свечей при нашем бензине, и с какой периодичностью делать полную или частичную замену жидкости в автомате. Правда, и машины стали другими. Более навороченными, до отказа нафаршированными множеством электронных устройств, но одновременно — более хрупкими, требовательными и недолговечными. Хитрые вариаторные коробки передач, VTEC-овские и VVTI-ные моторы, уязвимые привода вместо непробиваемых железных мостов, пластмассовые кузовные элементы, джипы без рамы — с обычным, легковым несущим кузовом. Раньше машины были вечными, безотказными и простыми, как старые советские гантели.

Первое десятилетие японской автомобильной экспансии, сопряжённое с одновременным активным демонтажем титанических конструкций Советского Союза, остатки которых до сих пор скрепляют российский континент, к началу нового века сделало Дальний Восток ещё более дальним и специфичным. Если раньше попадавшего в столицу местного жителя дежурно спрашивали о тиграх, гуляющих по улицам, то теперь стали спрашивать исключительно о правом руле, воспринимая новый Владивосток как город «барыг». Житель сегодняшнего Владивостока рождается с баранкой в руках. На каждого беспомощного младенца и ветхого старика приходится по две-три машины, потому что каждый горожанин после или вместо основной работы приторговывает автомобилями. Если внезапно разбудить средне — статистического владивостокца, успешно маскирующегося под дворника, инженера или бухгалтера, он без запинки отбарабанит вам полный расклад по ценам на конкретный автомобиль и вариантам его доставки в любой город России. Западные люди с недоверием выслушивают рассказы о том, что в Приморье за правым рулём сидят не только госавтоинспекторы, но и ученики автошкол. Что возникла целая популяция водителей, которые вообще не умеют ездить на механике, то есть на автомобиле, оборудованном ручной коробкой передач. Кочергу местное большинство оставило фанатам — джиперам-грязелазам да гонщикам-летунам.

Великое дело — автомат! Он способствовал эмансипации женщин, многие из которых боялись овладевать искусством управления автомобилем только из-за наличия механической коробки и сцепления. При нашем кавказском рельефе автомат доставляет немало удобств и мужчинам, особенно в пробках. Он позволяет спокойно разговаривать по телефону, хотя это и запрещено правилами, набирать SMS, расслабленно курить, свесив правую руку с сигаретой в окно, ласкать коленки и бёдра пассажирки… Простодушные безвестные инженеры попали в точку, когда-то обозначив основное рабочее положение селектора автоматической коробки передач во время движения буквой D — то есть drive, «ехать». Автомобили, хлынувшие с открытием границ в порты Дальнего Востока, стали настоящим драйвом этого депрессивного в остальном времени. В Приморье, что неизменно отмечают приезжие, удивительно доброжелательные водители. Здешние гаишники вплоть до последнего времени не обращали внимания на непристёгнутый ремень и до сих пор не штрафуют за невключение ближнего света на загородной трассе.

90-е были временем надежд и дикостей, весёлого коллективного самоубийства и попыток согреться у костра, в который превратился наш дом. Это состояние, приглушенное обезболивающими нефтяными уколами, длится до сих пор. Одновременно «проклятые девяностые» стали расцветом дальневосточной праворульной культуры. Мы стали гордиться японскими машинами так, как будто делаем их сами. В некотором смысле это так и было. Мы сотворяли их, вылавливая из хаоса Японского моря, и гордились ими так же, как рыбак своим уловом.

Первой «зелёнкой» моей жизни было популярное советское лекарство. «Афганцы» и «чеченцы» обогатили наш лексикон другой «зелёнкой». Теперь с их подачи так называют незимний, с листвой, лес. Украинцы, в начале ХХ века массово заселявшие тихоокеанское крыло империи (та же «украина»-окраина, только восточная), из-за чего у многих сегодняшних приморцев именно украинские фамилии, называли юг Дальнего Востока «Зелёным клином» и «Закитайщиной». Сегодня во Владивостоке «Зелёнкой», полностью — «Зелёным углом», именуется крупнейший в России рынок подержанного японского автотранспорта.

Датой официального рождения Зелёнки считается 25 сентября 1993 года. Город привыкал к своей открытости. Рушились заводы, увольнялись из армии офицеры, а автомобилистов и автопродавцов становилось всё больше. Сначала машинами торговали где попало. Потом облюбовали для этого стадион «Строитель», расположенный в оживлённом спальном районе. Жильцы окрестных домов не выдержали постоянного шума, после чего и появилась ставшая знаменитой на всю страну Зелёнка. Именно туда, в отдалённый и непрестижный район Владивостока, выселили разбухавший с каждым днём и шумевший всё громче авторынок. Можно ли было представить себе каких-то двадцать лет назад, что символом, как любят говорить чиновники в праздничных спичах, «восточного форпоста России», где на границе тучи ходят хмуро и где на Тихом океане свой закончили поход, — будет не бравый пограничник Карацупа, не моряк или геолог с однотипными мужественно-обветренными лицами, не пресловутый тигр или даже какой-нибудь минтай, который в пору моего счастливого советского детства вообще не считался за рыбу, а автомобильный секонд-хэнд из Японии?

За день Зелёнку не обойдёшь. Поднимешься на очередную сопку — а рынок, оказывается, и не думает заканчиваться. Ленивые или услужливые продаваны, прячущиеся под навесами от жары и в фургончиках-кунгах от мороза. Наивные или прожжённые покупаны, покупашки откуда-нибудь из Сибири. И — машины, машины, тысячи блестящих вымытых разноцветных коробочек по склонам сопок до горизонта. Здесь нельзя выбирать — завязнешь так, как никакой буридановой ослице не снилось. Здесь надо покупать то, на чём предварительно уже остановил выбор.

Рынок оправдывает своё наименование. Где машины кончаются (где-то они всё-таки кончаются) — по-прежнему шумит листвой натуральная «зелёнка» и даже стоят какие-то теплицы. Рассчитывались здесь до самого последнего времени исключительно зеленью, килобаксами. На рубли стали переходить совсем недавно. Так что угол зелен ещё и в этом смысле.

По числу машин на душу населения Владивосток стал быстро догонять столицы. Через полтора десятка лет после открытия Зелёного угла на склонах рыночных сопок ежедневно выставлялось на продажу порядка десяти тысяч автомобилей. Здесь же прочно обосновались нотариусы, страховщики, сервисмены. Осенью 2008, когда Зелёнка отмечала своё 15-летие, аналитическое агентство «Автостат» признало Владивосток самым автомобилизированным городом России на душу населения, отдав следующие призовые места — нет, не Москве, — Красноярску, Сургуту и Тюмени. В тот момент на каждую тысячу владивостокцев приходилось 566 автомобилей. Одновременно автопарк Владивостока был признан самым старым среди автопарков крупных городов страны. Доля машин в возрасте десяти лет и больше превысила здесь 80 %. Излишне напоминать, что порядка 90 % этого автопарка составляла именно японская праворульная техника.