Чёрно-белый мир - Татьяна Андреева

об этом! — он задумчиво поскрёб щёку. — Я отведу вас к одному человеку. Калеб служит и живёт при храме. Он друг и коллега отца.

— А как нам удастся пройти незаметно? Среди бела-то дня?

— А-а-а, — протянул парень, хитро щурясь, — вот поэтому я и настаивал на том, чтобы успеть к полудню. Все будут на службе внутри храма, мы же тем временем проберёмся в дом оранти. После обедни Калеб всегда заходит к себе.

У порога скромного одноэтажного дома с резными ставнями Ник опустился на колени. Я покорно ждала, не мешая его общению с богом. Как выяснилось, рыжий и не думал молиться. Он извлёк из-под первой ступеньки крыльца медный ключ.

Хозяин не закрыл ставни. Свет свободно поступал в единственную комнату, падал на узкую кровать, на прямоугольный стол, по одну сторону которого стоял простой сундук, по другую — лавка. У стены дремал очаг. Открытый шкафчик предлагал кухонную утварь. Приятно пахли травы, развешанные над столом.

Не успели мы как следует осмотреться, как в дверном проёме появилась сухопарая мужская фигура. От неожиданности я задвинула себе за спину Сэм.

На острых плечах висела бордовая ряса. Из-под неё выглядывали носы стоптанных туфель. Кисти священника прятались в сложенных на груди широких рукавах. С моложавого лица без единой морщинки взирали карие глаза. Возраст угадывался лишь во взгляде да коротких серебряных прядях. Идеально поставленный голос проповедника вспорол тишину:

— А, это ты, мой мальчик! Я-то думал, кто мог навестить меня в час угодного богу отдыха. Но постой, мой друг, разве ты не поступил на службу в армию короля Фредерика?

— Да, — сквозь зубы процедил Николас, — знаешь, у Багрового поля завязался бой, та ещё заварушка. В самый разгар объявился альтеор… Много жертв, ты же понимаешь. Наверное, он искал встречи с Антуаном, который, говорят, тоже там был. Уходя от атаки, я наткнулся на этих юных леди. Так мы и покинули бранное поле, втроём.

Я гадала, почему Николас не раскрыл деталей нашего знакомства. Калеб производил приятное впечатление. Не только на меня, как оказалось. Между моей рукой и боком минут как пять уже торчал любопытный нос. Но, если Ник посчитал, что лучше обойтись без подробностей, я, гостья из другого мира, не могла ему возразить. А ему действительно не терпелось покинуть Эмбертон и поскорее добраться домой.

— Я веду их к отцу. Ты же знаешь, какой он. Не отступит, пока не разберётся, — Николас сглотнул. — Мы не имеем права подвергать тебя опасности, знаю. И я бы не стал, если бы только мог. Но я не нашёл другого выхода и молю приютить моих спутниц. Ненадолго, пока не вернусь. Мне надо… надо кое-что купить.

Калеб развернулся к двери, и я решила, будто сейчас он распахнёт её, прося нас вон, но священник снял с крючка накидку и протянул Николасу.

— Тебе нельзя показываться в городе в обмундировании. Вот, надень.

Вскоре в доме остались трое: Калеб, Сэм и, конечно же, я.

Мы с девчушкой заняли лавку. Хозяин устроился напротив, на сундуке. Подперев подбородок рукой, он наблюдал, как исчезает со стола угощение — кукурузные лепёшки со свежим молоком.

— Спасибо вам, — выдохнула я, смахивая капельки молока с губ.

Я хотела опередить Саманту, пока та не завела шарманку про признательность «светлому сэру». Мне не нужны были лишние вопросы, на которые я сама не знала ответ.

— Рад оказать услугу старому другу и столь прекрасным дамам.

Девочка хихикнула в ладонь.

— А вы давно знаете Николаса? — спросила я.

— Очень. С рождения. Мы с его отцом работали бок о бок на благо этого края. Младший Шелли вырос у меня на глазах.

Этот мужчина мог быть кем угодно, но он определённо не был глупцом.

— Скажите, Калеб, почему вы нам помогаете? От вашего внимания наверняка не укрылись ни моя речь, ни одежда, ни то, что девочка мне не родня. Так отчего вы не пытаетесь выяснить, как сошлись наши пути?

— Верно, — кивнул он, — с опытом приходит способность подмечать многое. Я не знаком с вами, но я знаю Николаса. Хороший парень, хоть и растяпа. Если он вызволил вас из беды, значит, вы порядочные люди, — задумчивый взгляд Калеба скользнул по моему лицу: — Много чужих тайн хранится в памяти старого оранти, и нет нужды добавлять в эту копилку ваши.

Ник вернулся через час, как обещал. Мне выдали длинную светлую рубашку с неброским растительным орнаментом на вороте и рукавах. Этот предмет женского туалета, судя по всему, играл роль нижнего платья. Сверху я должна была надеть другое — плотное, из тёмно-серой шерсти, наподобие русского сарафана, собранного в мелкую складку по спинке и бокам.

Шелли не забыл о том, что на улице осень. Чтобы я не мёрзла, он купил мне накидку с капюшоном и кожаные полусапожки. Мои лоуферы привыкли к асфальту и плохо переносили чужой мир.

Сам Николас тоже приоделся. Он сменил форму на простые штаны и рубаху, шерстяную безрукавку, на плечи накинул такую же неприметную накидку, как у меня. Из старого оставил только сапоги, ремень и походный ранец. Теперь никто бы не сказал, что этот парень — солдат.

Цепкий взгляд прошёлся по мне снизу доверху, чуть задержался на лице. Ник покачал головой.

— На улице не снимай капюшон, пожалуйста. А сейчас иди за мной.

Калеб рассказывал Сэм какую-то легенду, когда дверь отсекла нас от них. На крыльце Шелли подошёл ко мне вплотную. Его ладони сдавили мои плечи. Я читала участие в его глазах.

— Кара, — начал он тихо, — необходимо оставить девочку в доме оранти…

— Нет.

— Сперва выслушай меня. Калеб — человек уважаемый, он потихоньку расспросит прихожан. Возможно, ему даже удастся передать весточку во Фригон. Девочку придётся прятать, а в крошечном Эджервилле это сложно. Если Калеб нащупает нить, он нам сообщит. В этом доме Саманте будет безопаснее, и отсюда она скорее попадёт к матери.

— Нет, Ник, — я помотала головой, сбрасывая с плеч его руки, — нет у нее матери. О таких вещах дети не молчат. И ты наверняка прав. И доводы твои разумны. Но знаешь… у меня-то мамы тоже нет. Да никого у меня нет, если честно! Мне лучше всех известно, что чувствуешь, когда тебя бросают. Я не оставлю её ни здесь, ни где-либо ещё, пока мы не найдём её родных. Ты можешь двигаться дальше, если хочешь, но одна я с тобой не пойду.

Величина крылечка не позволяла Николасу мерить её шагами. Так что, бросив молящий взгляд в небо и, как водится, не получив ответа,