Дэйна и Эльнарион. История одной игрушки - Тиана Макуш

что наказания вызывают в нём совсем не мысли о раскаянии, а желание повторения, чтобы ощутить этот жар на коже и приятно дёргающую нервы боль. Боялся настолько, что постарался стать образцовым учеником, которого не за что наказывать. А окружение думало, что юноша наконец-то перебесился и взялся за ум.

И сейчас он вновь плавился от этой чувственной боли, что терзала сначала грудь, а потом и спину огненными вспышками. Вампирша сумела вытащить наружу тщательно похороненные мысли, заставила вспомнить детские страхи. Которые всё сильнее вытеснялись яркими сиюминутными переживаниями. Боги, как же ему этого всегда не хватало! Кожа на плечах, спине, ягодицах и бёдрах горела пожаром, а глубоко в мышцы этот жар проникал приятной истомой. И мысли, мелькающие на периферии сознания, казались такими глупыми. Завтра он вдоволь насладится презрением и ненавистью к собственному телу, такому отзывчивому в тонких жестоко-нежных руках, завтра протрезвевший разум вновь будет изводить его самоуничижением, всё — завтра. Не сегодня.

Эль думал, что дошёл до пика своих эмоций, но ошибся. Кожу перестали терзать огненные полосы, зато прямо по горячему заскользило нежное и слегка прохладное, напряжённый живот подрагивал под необычно мягко ощущаемыми пальцами (какая-то ткань?), периодически задевающими то ноющую плоть, то цепочку от сдавивших соски приспособлений. Мужчина даже не заметил, как начал дрожать и плавиться в ласковых руках, кидающих от наслаждения к боли и обратно, как с губ сорвались новые стоны. Зато тихий шёпот прямо в ухо пронзил всё тело стрелой невероятного удовольствия и радости:

— Мой хороший… Такой горячий и страстный. Такой послушный, отзывчивый мальчик… Мой.

Тело отзывалось на похвалу ничуть не хуже, чем на ласку и боль, а в паху спастически пульсировало сводящее с ума напряжение. Казалось, что скоро член просто взорвётся от неудовлетворённого желания. Он пообещал сам себе, что не доставит хозяйке удовольствие своими мольбами? Чушь! Сдерживаться сил просто не было. Одновременно с очередным рывком металла, впивающегося в многострадальные соски, эльф взмолился:

— Пожалуйста! Хозяйка, дайте мне кончить, умоляю, пожалуйста! Разрешите, прошу вас…

Тихий смех и ощущение тёплого дыхания на шее запустили очередную волну мурашек.

— Умоляешь? Нет, мой хороший, обычные мольбы — это так просто для тебя. Придётся немного потрудиться. На что ты готов, ради возможности получить удовлетворение? Только ответь правильно, мальчик.

Голова кружилась, мозг отказывался вдумываться в смысл, так что Эль просто сказал то, что чувствовал:

— На всё, хозяйка… всё, что прикажете. Только, пожалуйста…

Снова довольный тихий смех и оковы больше не удерживают руки и ноги. Тонкий пальчик протиснулся между ошейником и горлом, потянув за собой, и эльф покорно шагнул следом. К кровати. Наконец-то! Но мужчина очень быстро понял, что его чувство облегчения было более чем преждевременным.

— На кровать. На колени. Ко мне лицом. Руки сцепить за спиной. Плечи распрямить.

Совсем не резкие, тихие слова тем не менее были приказом, теми самыми ниточками, посредством которых его прекрасный кукловод управлял послушным телом своей игрушки. И игрушка с неожиданным удовольствием подчинялась бархатному голосу. Это он тоже припомнит себе… завтра. Сложности возникли лишь с последним распоряжением: пытаясь выпрямиться, Эль вновь согнулся от резкой боли — проклятые зажимы, казалось, вгрызались в нежную плоть, грозя вот-вот оторвать от неё кусочек. Тотчас же почувствовал движение и, вслед за лёгким проседанием матраса, к спине прижалась мягкая женская грудь… обнажённая. Боги! Цепкие пальчики впились в плечи, а рядом с ухом прозвучало:

— Расслабься. Прими свои боль и страх и… забудь о них. Я хочу, чтобы ты подарил мне свои эмоции, хочу видеть, как тебя терзает эта боль.

Одновременно со словами сильные руки неумолимо разводили плечи, но боль действительно ушла на второй план, перебитая столь желанным ощущением обнажённого тела сзади. Потом она и вовсе перестала быть настолько острой, превратившись в тянущую тугую пульсацию. Почти сразу тёплые полушария отодвинулись, касаясь кожи теперь только острыми вершинками, но, спустя несколько мгновений, исчезли и они. А со следующим ударом сердца вампирша вновь оказалась перед ним. Эль же осознал, что совершенно не помнит, в какой момент плотно зажмурил глаза.

— Посмотри на меня.

Подчинившись, эльф посмотрел на свою мучительницу сквозь какую-то переливающуюся пелену. И тут же ощутил влажные дорожки, вертикально прочертившие щёки и уже начавшие слегка стягивать кожу. С ума сойти, он плакал? Сколько ещё унижений предстоит сегодня пройти? Эти мысли, как и прочие до сих пор, мелькнули где-то по краю сознания, а внимание сосредоточилось на хозяйке. Обнажённая, прекрасная, желанная.

— Ты меня порадовал, мой мальчик. Но должен порадовать ещё сильнее. От этого напрямую зависит возможность получения тобою удовлетворения. Тебе придётся оставаться абсолютно неподвижным, потому что я так хочу. Можешь стонать, умолять, даже кричать, но не двигайся. Иначе твоё воздержание продлится ещё неделю.

Угроза окатила холодом страха. Не сложно выдержать воздержание как таковое — в том же походе, к примеру, — но когда тебя планомерно день ото дня доводят до исступления, бросая почти на пике, чувствуешь, что ещё немного, и просто сойдёшь с ума. Тело само собой закаменело, и Эль бросил всю оставшуюся часть воли на контроль за ним. Вампирша широко улыбнулась и шагнула вплотную к эльфу. Смешно ей.

— Ах, да, если хочешь, можешь закрыть глаза.

О, за такое тут же захотелось поблагодарить милостивую госпожу — видеть так близко желанное тело, наблюдать за тем, как хозяйка будет развлекаться с его собственным, было бы слишком тяжёлым испытанием. Эль не преминул воспользоваться разрешением. Впрочем, почти сразу понял, что так только хуже: да, он не видел свою мучительницу, но зато тактильные ощущения многократно возросли. Что было хуже, мужчина уже не знал, но решил оставить как есть.

Дэйна была почти в экстазе. Настолько глубокой и полной оказалась покорность эльфа, когда его заставили подойти к грани выносливости. Выражение муки и желания на красивом лице вызывало приятную пульсацию внизу живота. Мужчина подчинялся любому её приказу без малейших следов сомнения и неприятия. Неужели у неё получилось сломать это глупое отрицание собственных потребностей? Отныне игры перейдут на совершенно другой уровень: партнёр, получающий искреннее удовольствие от всего, творимого с ним, совсем иное дело, чем тот, кого приходится принуждать.

А Эль на самом деле наслаждался сейчас, хоть и чувство страха тоже присутствовало. Но этот страх совсем другой природы — страх сделать что-то неправильно и получить наказание в виде неудовлетворения зашкаливающего, уже болезненного, возбуждения. Девушка с удовольствием распустила собранные в хвост тёмные волосы и зарылась в них пальцами, слегка помассировала кожу, вызывая тихий стон удовольствия. Эльф полностью отдался на волю эмоций и теперь демонстрировал их — открыто, откровенно.

Сжав длинные пряди у корней, слегка потянула вниз, большим пальцем второй руки надавливая на подбородок, заставляя слегка приоткрыть рот. И смяла податливые губы властным поцелуем, когда лицо мужчины оказалось достаточно близко. Изначальная! Как же кружит голову такая податливость! Был момент, когда показалось, что Эль не удержится и начнёт отвечать на поцелуй, но он справился, оставшись неподвижным и позволяя Дэйне хозяйничать в его рту. Впрочем, долго так играть вампирша не собиралась — она получила подтверждение послушания раба, а при поцелуях всё же предпочитала активное участие любовника. Но не сейчас.

Эльнарион, выдержав агрессивно-собственнический поцелуй и умудрившись не поддаться порыву инстинктивно ответить, слегка перевёл дух. Оказалось — рано. Пальцы вампирши невесомо пробежались по его груди, задев соски и вызвав яркую вспышку боли, прочертили полоски по животу и, на мгновение замерев, обхватили мучительно возбуждённую плоть. Великий Лес, как же хорошо! И как хочется двинуть бёдрами, окунаясь пусть не в желанное влажное тепло, но хоть в этот плотный