Искусство игры в дочки-матери - Элеанор Рэй

Она посмотрела на Пикля, который свалился со своего листика и сейчас неуверенно полз по стеклу наверх. – Ты должен быть храбрым, – сказала она ему.

Мама уже стояла в дверях, держа в руках ключи от микроавтобуса, который она арендовала на день. Им даже не пришлось заказывать большую фуру для переезда, так как многие из оставшихся у них вещей сейчас лежали на складе.

– Иди в машину, – скомандовала мама. – Я запру дверь.

Шарлотта не села в машину. Она осталась стоять, сжимая в руках террариум, и смотрела, как мама в последний раз запирает на замок двери их дома.

– На что он похож? – спросила она. – Бабушкин дом?

– Ты много раз бывала у нее в гостях.

– Но я никогда у нее не жила. Даже не оставалась на ночь.

– Там уютно, – проговорила Амелия. – И ты знаешь, как вкусно твоя бабушка научилась готовить.

– А какие там есть развлечения?

– Особо никаких, – призналась мама. – Но мы не задержимся там надолго.

– Тогда зачем мне ходить в ту школу?

– Потому что это закон. – Голос Амелии смягчился. – Все будет хорошо, – сказала она. – Ты заведешь новых друзей.

– Мне не нужны новые друзья. Мне нужны старые.

– Я знаю. – Она обняла Шарлотту. – Но нам придется уехать. – Она сделала паузу. – Я оставила на заднем сиденье удобный уголок для твоих палочников.

– Я буду держать их на коленях. – Шарлотта крепко прижала террариум к груди. – Чтобы Хьюго и Пиклю не было страшно.

Грейс снова обвела гостиную взглядом, пытаясь понять, что же она упустила. Она нарвала немного зимнего жасмина в палисаднике – в детстве Амелия обожала совать нос в эти цветы, утверждая, что в них должен быть мед. Курица медленно подрумянивалась в духовке, наполняя дом запахом семейных ужинов, а ее мысли – воспоминаниями о Джонатане.

Она по-прежнему жила в доме, в котором провела с мужем более сорока лет, и некоторые вещи нестерпимо напоминали ей о нем. Например, жаркое. Или его кресло, которое в конечном итоге пришлось отдать. Видеть его каждый день неизменно пустующим, но как будто несущим в себе незримое эхо его тела… Это было слишком. На место кресла она поставила горшок с фикусом, но каждый раз, закрывая глаза, она снова видела перед собой кресло, а в нем сидел Джонатан и улыбался ей.

Грейс отогнала воспоминания и продолжила хлопотать. Она расставила на столе легкие закуски: сырное печенье в форме рыбок, которое любила Амелия в детстве, морковные палочки для зрения и большую миску дорогущих мармеладных конфет, просто полакомиться.

Она выстирала, высушила и выгладила новые полотенца, которые сейчас лежали, аккуратно сложенные, на кроватях, застеленных новыми простынями, также выстиранными и выглаженными. Амелию она поселила в ее бывшей детской, а затем, немного поколебавшись, подготовила свободную комнату для Шарлотты. Она уже много лет назад вынесла оттуда вещи и перекрасила стены, но воспоминания нахлынули все равно.

Грейс постояла на пороге комнаты, но лишь мгновение. Ей столько всего еще предстояло сделать.

Например, закрыть сарай. Она опустила жалюзи с внутренней стороны окон и заперла за собой дверь, дважды дернув ее на себя для проверки. Она твердила себе, что ничего страшного не случится, если они заглянут внутрь. Ей нечего было скрывать. Но лучше уж пусть Амелия думает, что в сарае нет ничего, кроме газонокосилки и нескольких банок старой краски. Так было бы проще для всех.

Она глубоко вздохнула и снова уловила аромат жареной курицы. События минувшей недели начинали брать свое. А ведь раньше энергия била из нее неиссякаемым ключом – так, во всяком случае, говорил Джонатан. В том числе, поэтому он в нее и влюбился, если верить его словам. В момент их знакомства Грейс стояла на вершине лестницы, пытаясь починить неполадку в турбине. Она подалась вперед, чтобы высвободить пластину, застрявшую в механизме, и на долю секунды лестница под ней покачнулась, но, почувствовав это, Грейс быстро успела поймать равновесие. Она услышала свист с земли и, опустив глаза, увидела мужчину с блокнотом в руке, который смотрел на нее снизу вверх. Он был примерно ее возраста, с растрепанными светлыми волосами, беспорядочно разбросанными по голове.

– Я авиаинженер, – крикнула она, памятуя, что ее, единственную женщину в коллективе, часто принимали за секретаршу. – Мне можно здесь находиться.

– А я инспектор по технике безопасности, – крикнул он в ответ. – Так что нет, даже вам нельзя.

Она спустилась по лестнице и спрыгнула на землю, проигнорировав последнюю ступеньку. Он выронил блокнот в торопливой попытке подать ей руку, но она ловко приземлилась на обе ноги и выпрямилась во весь рост.

– Не ожидал, что вы полезете так высоко, – сказал он, поднимая блокнот и стряхивая с него грязь.

– Я умею пользоваться лестницами не хуже любого мужчины, – фыркнула она.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – ответил он. – Но разве на этой табличке не написано «Наверх не забираться: опасно для жизни»?

Грейс взглянула на табличку, на которой действительно было написано именно это.

– Это просто рекомендация, – пожала она плечами. – Я была в полной безопасности.

– Потому что я оказался рядом.

– Разве не в этом суть работы инспектора по ТБ?

– Я вешаю эти таблички, – ответил он. – Хотелось бы верить, что даже авиаинженеры будут их читать.

Она улыбнулась, глядя в его ярко-синие глаза и хмурое, встревоженное лицо. «Он был бы довольно симпатичным, если бы улыбнулся», – подумалось ей. В этот момент она задалась целью во что бы то ни стало проверить эту гипотезу.

– Предпочитаю читать меню, – сказала она, гордясь своей находчивостью. – Могу продемонстрировать, если вы не откажетесь составить мне компанию за ужином.

Он зарделся; вид его розово-алых щек заставил ее улыбнуться еще шире.

– Я буду только «за», – ответил он. – При условии, что вы больше не будете лазить по незакрепленным лестницам.

– До ужина – обещаю не лазить, – уступила Грейс.

А что было дальше – уже совсем другая история.

Она стряхнула с себя пелену воспоминаний и взглянула на часы, стоящие на только что вытертой каминной полке. До их приезда оставался еще как минимум час, а ее дочь к тому же часто опаздывала. Грейс еще вполне успеет присесть и даже прикрыть глаза на минутку, собраться с силами. Помедитировать – так называл это ее тренер по йоге. Морально подготовиться.

Мысли о дочери проносились в ее голове, и в них Амелия снова была ребенком. Амелия всегда была ребенком, когда Грейс закрывала глаза. Домашнее печенье, и липкие пальчики, и настольные игры, и книжки с картинками, и детские капризы. Грейс поймала себя на том, что улыбается. Она всегда