Ее заветное желание - Лесия Корнуолл

Стивен слышал, как шуршит полотно, или, возможно, это было женское платье. В воздухе висел запах луговых цветов и мяты. Но стояла ночь и ничего не было видно. Он не мог понять, где находится. Все еще в Вене? В Брюсселе? Или в Лондоне? Потом вспомнил о сражении. Вслушался, но пушки молчали. Значит, все закончилось. У него не было никакого представления о том, кто победил. Снова послышалось шуршание.

– Кто здесь? – слабым голосом спросил он.

Шуршание материи стало громким, приблизилось, и он почувствовал, как на лоб легла прохладная рука.

– Стивен? – Он почувствовал аромат духов, слабый и знакомый. – Очнулся, – произнесла женщина громче.

Стивен повернул голову на голос и тут же сообразил, что этого не стоило делать. В голове словно взорвался фейерверк. Он стиснул кулаки, словно усилием воли можно было прекратить приступ. Это только добавило боли, которая растеклась вверх по руке и плечу.

Значит, ранен, подумал Стивен, задохнувшись. Насколько тяжело? Он снова попытался привстать, не торопясь, осторожно, и мучительная боль охватила все его существо. Он сжал зубы, чтобы не закричать. Непонятно было, куда он ранен. Это была пуля из мушкета, удар сабли или удар кавалерийским копьем? Волны белой раскаленной боли грозили затопить его. Он с трудом хватал воздух ртом. Нежная ладонь снова коснулась лба, успокаивая, будто он был ребенком, которого мучают ночные страхи.

Где он? Стивен вспомнил, как прозвучала команда к атаке и как он ударил коня шпорами, вспомнил пламя, которые изрыгали французские пушки. А потом… темнота.

Его уши уловили звук шагов. Почему никто не подаст свечей?

– Он очнулся, – повторил женский голос, тихо и с надеждой. – Это ведь хороший признак, да?

Хороший признак. Все настолько серьезно?

– Возможно, – сердито ответил какой-то мужчина.

Стивен почувствовал запах табака и понял, что мужчина наклонился к нему. Он лежал неподвижно, пытаясь оценить тяжесть своих ран. Дышать было больно – значит, сломаны ребра. Или это последствия операции? Левая рука и плечо горели огнем, пульсировали болью, словно сам дьявол глодал их. Сломал, наверное. Или это начало гангрены? Почему тогда он не чувствует запаха гниения? И почему здесь присутствует женщина, если он так чудовищно искалечен или так серьезно болен? Захотелось узнать, давно ли закончилась битва. Не терпелось спросить, какой сегодня день, но тут кто-то начал ощупывать его голову, и боль заставила забыть обо всем. Он попытался поднять руку, чтобы отогнать мучителя, но рука не подчинилась ему. Пальцы майора бессмысленно поскребли по простыне, и тут кто-то взял его за руку.

Ощупывание закончилось, но боль не прошла. Стивен услышал, как полилась вода в таз, как кто-то начал мыть руки, и почувствовал запах мыла.

– Он будет… – Женщина не закончила вопрос.

Стивен почувствовал, как ее рука крепче сжала его пальцы.

– Будет ли он жить, вы имели в виду? Если температура спадет, может, и выживет. Он еще не до конца пришел в себя. Дайте ему отдохнуть. Я еще раз зайду этим вечером.

Этим вечером? Сколько еще часов до него?

– Который час? – Голос прозвучал как шуршание гравия.

– Все в порядке, Стивен. Она выпустила его руку, и он снова услышал шум льющейся воды, почувствовал, как холодный платок оказался у него на лбу, снимая грозившую бедой лихорадку.

– Кто здесь? – спросил он. Ее голос был мучительно знаком, но имя плавало где-то на периферии сознания. Она знает его имя, но кто это? – Джулия? Доротея?

Сиделка убрала со лба платок и замерла на миг.

– Это я, Стивен, Дельфина Сент-Джеймс. Вы меня не узнали?

Ну конечно! Он сразу вспомнил ее поцелуй. Он облизнул губы, которые оказались сухими и потрескавшимися.

– Что вы возитесь в темноте? – спросил Стивен. – Зажгите свечу, я хочу вас разглядеть.

– В темноте? – В ее голосе послышалось удивление, что не понравилось ему. – Зачем? Сейчас едва миновал полдень.

Беспокойство мурашками побежало по спине, и это было так же мучительно, как боль.

– Тогда распахните шторы! – отрезал он. – Тут темно как в преисподней.

Стивен услышал, как платок шлепнулся в таз, как зашуршало ее платье, когда она подошла к окну, как зашелестели раздвигаемые занавеси. Он по-прежнему ничего не видел.

– Зажгите свечи, – приказал Стивен, беспокойство которого переросло в страх. – Зажгите свечи!

Она стояла так тихо, что ему показалось, будто ее уже нет в комнате. Но потом послышалось легкое стаккато ее шагов и звук открываемой двери.

– Доктор! – крикнула она. – Вернитесь! Он ничего не видит!

Ослеп? Это слово целиком заполнило его сознание, превратив физическую боль в ужас. Он открыл глаза как можно шире, чтобы доказать ей, что она не права, попытался освоиться с темнотой, но ничего не увидел! Через силу поднес руку к лицу, преодолевая мучительную боль, которую спровоцировало это движение. Потер глаза, ощупал синяки и порезы на своем лице. Темнота по-прежнему не отступала. Он растопырил руки, чтобы дотронуться хоть до чего-нибудь, но вокруг была пустота.

Тут она перехватила руку раненого, он вцепился в нее, словно это была сама жизнь. И испытал замешательство, когда почувствовал, как горячие слезы заструились по его лицу.

– Нет, – сказал он. – Нет!

– Я с тобой, – прошептала она. – Ты остался жив.

И что? Она объявила об этом так, словно он выиграл приз. Стивен уставился в темноту и не увидел там ни проблеска жизни.

Стивен Айвз ослеп. Дельфина стояла в саду и вглядывалась в темноту роскошной июньской ночи, пытаясь представить, что он испытывает сейчас.

Доктор осмотрел его и не нашел ни одной причины для слепоты. По крайней мере, его раны не имели отношения к глазам. Глаза оставались такими же ясными и серыми, какими были всегда, если только не считать выражение ужаса, которое наполнило их, когда он осознал, что больше не может видеть…

Дельфина зажмурилась и вслушалась в окружающие звуки. Ветер шумел в ветвях деревьев, слышались приглушенные стоны раненых, вдалеке кто-то пел грустную песню о том, как солдат все воюет и воюет – в одном сражении, в другом, – и нет ему отдыха. Она ощутила запах лилий. Их тяжелый аромат почти перекрывал ужасный смрад, доносившийся с поля сражения с каждым порывом ветра. Много убитых все еще лежали там в ожидании похоронных команд, чтобы упокоиться в земле.

Не открывая глаз, Дельфина дотронулась до каменной балюстрады, окружавшей террасу. Ни о чем не задумываясь, она проходила вдоль нее несколько раз, торопливо поднималась и спускалась по лестнице, которая вела на лужайку. Как далеко отсюда до начала лестницы? Сколько в ней ступенек? Десять, наверное? Дюжина? С закрытыми глазами она двинулась вперед, нащупывая ногами место, прежде чем ставить их. Насчитала десять шагов, боясь споткнуться каждую минуту. Остановилась. Сердце ее было готово выпрыгнуть из груди. Когда Дельфина открыла глаза, то оказалось, что она стояла на самой верхней ступеньке лестницы, лицом к темному саду. Еще шаг, и она полетела бы вниз. Отступив назад, Дельфина схватилась за балюстраду.